За кулисами мифа

История отражается во множестве зеркал. По форме ножек у кресел можно отслеживать динамику социальных процессов, а роспись на бабушкином сервизе достоверно свидетельствует о борьбе стилевых течений. Но есть одна прикладная отрасль, которая существует буквально перед зеркалом — это макияж. И при всей своей эфемерной театральности, он подчас лучше всего свидетельствует о дуновении «воздуха времени». В наш век высоких технологий вечная женская мечта быть красивой обслуживается сложным механизмом, в рамках которого взаимодействуют химия и социология, маркетинг и шоу-бизнес, интернет и маргинальные сообщества. О том, как он устроен, можно догадываться по самым малозаметным вещам — например, по тюбику помады...

Специалисты по стилю любят возводить историю макияжа к временам античности, а то и Древнего Египта. Впрочем, отсылки к такому далекому прошлому носят чисто теоретический характер — ведь за эпохами, обожающими благовония и притирания, неоднократно следовали периоды запретов и гонений на всякие украшения для плоти. В такие моменты одежда становилась сугубо функциональной — пуритане и прочие борцы с излишествами ценили ее разве что как защиту от холода и нескромных взглядов, а искусственные средства для украшения лица мгновенно исчезали из обихода. Поэтому древние косметические рецепты и методы — это не более, чем попытка реконструирования. А настоящая история макияжа начинается гораздо позже.

Еще в XIX веке слово «мода» относилось только к костюму и интерьеру. И хотя портные и куаферы достигли необычайных высот в своем искусстве, образ времени никак не подчеркивался макияжем. Наоборот, пресноватое, нейтральное лицо, лишенное ярких красок, было столь же необходимой принадлежностью викторианской красавицы, как кринолин. Взамен индивидуальности в моде была безликость. И лишь те, кого социальная структура исторгла (жрицы любви) или едва терпела (актрисы), могли позволить себе «увядшие на лице розы весьма неискусно заменять искусственными». Хотя — отдадим должное нашим пра-пра-прабабушкам — история сохранила немало домашних рецептов для истинных леди, которые никогда не унизились бы до покупки баночки румян. Им предлагалось, например, для улучшения цвета лица прикладывать к щекам сырые бифштексы, а глаза подводить жжеными спичками.

И только с наступлением эры кино искусство камуфляжа вышло из подполья. В отличие от театрального, киногрим был гораздо устойчивее и тоньше, а сверхкрупные планы заставили открыто признать то, о чем раньше было принято стыдливо умалчивать, — сам факт накрашенности. Мелодраматические сюжеты нуждались в выразительных глазах, а оживленные диалоги акцентировались яркими губами. Голливудский чародей Макс Фактор поставил на поток желание зрительницы ощутить себя звездой. (Характерно, что его первая коллекция называлась Society Make-Up, т. е. светский макияж — уточнение было необходимо, потому что просто make-up был сценическим.) Теперь каждая простая смерная могла получить бархатную кожу как у Джуди Гарланд или длинные ресницы как у Вивьен Ли — достаточно было воспользоваться пудрой… или тушью… Впрочем, макияж тридцатых-сороковых годов не был по-настоящему творческим — холодный, однообразный, кукольный, он стремился низвести живую индивидуальность до условного образа экранной героини.

Немало написано о дальнейшем становлении косметического рынка, когда западный мир наслаждался послевоенным десятилетием потребления. Пышным цветом расцвели глянцевые журналы, возникли гигантские косметические концерны, в светской хронике появились новые героини — фотомодели. В обществе окончательно сформировалось отношение к макияжу: он был признан легитимным, он помогал формировать модный имидж, но его роль рассматривалась как вспомогательная по отношению к одежде. Тонкие изломанные брови идеально подошли аристократической барышне эпохи «нью-лук», а яркие «стрелки» и бледные губы Твигги удачно подчеркивали ее бесплотную подростковую прелесть, названную «цыплячьим шиком» (chick's chik).

В этот период безымянный рекламный гений запустил вечный двигатель фэшн-индустрии — культ вечной молодости. Вместо того, чтобы страдая от прыщей и безденежья, ждать взрослой и «настоящей» жизни, молодежь превратилась в самостоятельную потребительскую группу. Теперь уже дамы «от 30-ти и старше» с завистью смотрели на резвящийся молодняк. Об этом свидетельствует и существенно посветлевшая и порозовевшая модная макияжная гамма (например, бешеной популярностью пользовался оттенок «земляничное безе»), которая достигалась путем добавления во многие продукты осветлителя — оксида титана.

Так продолжалось до тех пор, пока молодежный бунт 60-х с его культом свободы и естественности не свел на нет само понятие модной элегантности. Мир, завоеванный «детьми цветов», парадоксальным образом утратил нарядность, а радужный праздник, длящийся изо дня в день, превратился в мутную мешанину оттенков. Да и для самих хиппи стало неожиданностью, что свобода не держать спину прямо, не стричься, не краситься и не носить шляпку и каблуки не делает людей красивее и счастливее.

Запущенное существо неопределенного пола, одетое в растянутую майку, растолстевшее на беспорядочных чизбургерах — таков собирательный портрет героини молодежного движения «периода упадка» — а ведь все так красиво начиналось… Тем не менее инерция комфорта оказалась столь сильна, что до конца семидесятых лучшей одеждой считался трикотаж, лучшей прической — непритязательная стрижка от Видала Сассуна, а лучшим макияжем — романтический этюд в пастельных тонах.

Ренессансом макияжа стали восьмидесятые годы. Понадобилось почти двадцать лет, чтобы в недрах западного общества созрел весомый противовес идологии хиппи, и назывался он «яппи». Молодой городской профессионал сократил лозунг «власть цветам», оставив на своем знамени только слово «власть». Холодный, рациональный, ориентированный на быстрый карьерный рост, он был параноидально помешан на собственном здоровье, ради которого ввел в моду фитнес и бег трусцой. В этот период была создана концепция «одежды для успеха» — корпоративной униформы, отличавшейся утрированными плечами и яркими золотыми деталями. На макияж восьмидесятых огромное влияние оказала эстетика телесериалов. Героини «Далласа», «Династии» и «Санта Барбары» с их агрессивными гривами, перламутровыми помадами и вытянутыми к вискам тенями войдут в анналы наряду с модными прототипами других эпох. Удивительным образом «взрослые» макияжные тенденции этого десятилетия сомкнулись с молодежной модой. Рок-движение эволюционировало в агрессивно-романтический стиль панк, который, упиваясь собственным нигилизмом, тем не менее дал мощный толчок развитию фэшн-дизайна. Чудовищные гребни анилиновых цветов, черная кожа и шипованные ботинки, пирсинг и татуировки были благополучно смолоты мясорубкой модной индустрии, чтобы на выходе образовался вполне коммерческий продукт. Вообще говоря, начиная с восьмидесятых годов, уличная культура экстравагантных «отморозков» (freaks) крайне востребована авангардной дизайнерской мыслью, в частности, модельерами Лондона.

Сценический макияж модных «металлических» и «неоромантических» групп «пошел в народ» благодаря возникновению телеканала MTV, сформировавшего принципы синтетического музыкального продукта — видеоклипа. Рваный монтаж и лихорадочная смена планов создавали некий «драйв» — повышенную энергетику, на которую работал и артистичный имидж героев. Так возник еще один метод трансляции в массы новых модных образов и в частности — тенденций прогрессивного макияжа.

Утрированный, нагруженный макияж 80-х утомил публику.

Канун миллениума породил ощущение, что «все уже было». И — по закону модного контраста — привлекательной показалась идея абсолютной чистоты и легкости. Слоганом десятилетия стало слово «минимализм». Визуально он воплотился в доминирование черного цвета и безлико-элегантных форм, удобных для универсального городского гардероба. Чтобы воспринять тонкость и рафинированность этой моды, необходимо было культивировать грани восприятия, быть сверхчувствительным к нюансам. Огромное влияние на моду 90-х оказала японская культура с ее предельным эстетизмом, лаконичными контрастами и обыгрыванием идеи пустоты. Макияж 90-х экстремален в своем стремлении к незаметности. Лицо должно было выглядеть «умытым», чистым, легким. Самым модным тоном помады считался nude (голый). Интеллектуализм и политкорректность вызвали к жизни тенденцию унисекс, которая скорее готова была допустить макияж на мужчинах, чем его избыток — на женщинах. В декоративной косметике оформилась концепция «красота плюс уход», согласно которой тональные средства должны были защищать и увлажнять кожу, а тушь — питать ресницы. В то же время в недрах моды вызревало направление, которое взорвало изнутри нейтральный look середины 90-х.

На пороге тысячелетия усталая западная цивилизация обратилась к наследию экзотических культур. Еще в 80-е годы зародилось движение «нью-эйдж», в котором рациональный европейский взгляд на мир эклектически соединялся с духовными практиками разных народов. Для модельеров традиционная бытовая культура, воплощенная в ярких цветах и загадочных орнаментах, стала неисчерпаемым источником творческих идей. Благодаря коммуникационной революции границы оказались проницаемыми, а планета стала восприниматься как «всемирной деревня». В культурных котлах мегаполисов причудливо смешивались африканские дреды и индейские пончо, норвежские узоры и азиатские благовония… И сначала робкие, а потом все более внятные этнические влияния заставили моду отойти от сухого, «умственного» минимализма в направлении романтики.

Фольклористы и этнографы знают, что народная одежда любой страны сугубо функциональна. Она предназначена для выживания индивидуума (защита от жары и холода) и рода в целом (сексуальная привлекательность). Причем в последней задаче народный костюм за сотни лет своей истории достиг потрясающих результатов: тому примером испанские кружева, украинские вышивки, немецкие корсеты, туркменские разрезы… Инструменты для тонкой игры на особенностях женского тела и мужской психологии можно вспоминать бесконечно. Но фольклорная романтика не предполагает ярких красок на лице,

и макияж 90-х оставался нейтральным. В качестве компенсации визажисты обратили свое внимание к традиционным практикам модификации тела: возник боди-арт. Таитянские татуировки, африканский пирсинг и индийское искусство рисования хной заняли законное место не только на подиумах, но и на улицах.

К встрече 2000 года мода начала готовиться загодя: в показах последних сезонов конца 90-х актуализировались фантастические темы космоса и высоких технологий. Легкий металлический блеск украсил не только туалеты от ведущих кутюрье, но и лица манекенщиц. Серебристые тени и тональные средства с атласным отливом, много блесток и перламутра — эта тенденция оказалась на удивление устойчивой, до сих пор ежегодно возрождаясь в зимних праздничных коллекциях.

Сегодня, одолев рубеж миллениума, большой косметический бизнес чувствует себя несколько усталым. Ведущие косметические марки, на протяжении десятилетий продававшие имидж роскошной, холеной дамы, считают необходимым вести борьбу за новый сегмент рынка — молодое поколение. Производители косметики-люкс наряду с классическими гаммами выпускают новые продукты для смелого, авангардного, клубного макияжа. При этом маркетологи с некоторым недоумением констатируют, что даже для богатой молодежи использование люкс-марок утратило статусную значимость. В моде причудливая игра, смешивание брендов и отсутствие пиетета перед почтенными именами. Поэтому на рынке продуктов макияжа огромное значение приобретает технологический проогресс. Дорогие научные разработки позволяют создать продукты с новыми потребительскими свойствами (комфортные устойчивые помады, голографические тени, лаки, светящиеся в ультрафиолетовых лучах). При этом благодаря современным средствам связи информация о новинках распространяется практически мгновенно, из-за чего огромное значение приобретают вопросы патентования и авторских прав. С одной стороны, удачные рецептуры быстро тиражируются, а с другой — развивается авторский haute maquillage, чьи одинокие гении в тиши хорошо законспирированных лабораторий ищут уникальные, чудодейственные формулы. Так средневековые алхимики на дне реторт искали философский камень, а их жены варили в кухонных кастрюльках притиранья для белезны лица...

Благодарим за помощь в подготовке материала Андрея Мановцева, арт-директора марки Helena Rubinstein в России

KOSMETIK international