Сексуальная культура в России.

И.С.Кон

Секс как зеркало русской революции

URL

Кого град молотит
по голове, тому кажется, будто
все полушарие охвачено
грозою и бурей.

Мишель де Монтень

Мы рассмотрели основные моменты истории и современного состояния русской сексуальной культуры.

Русский эрос, со всеми его противоречиями, всегда был и остается неотъемлемой частью русской культуры и общественно-политической жизни. Его противоречия - драматический разрыв "верха" и "низа", "духовности" и "телесности", слова и дела, тяготение, с одной стороны, к анархии, а с другой - к жесткому внешнему контролю, трудности процесса индивидуализации и формирования высокой эротической культуры - неразрывно связаны с общими особенностями российской истории, включая гораздо большую, чем на Западе, разобщенность народных масс и элиты.

Культурная революция Серебряного века, тесно связанная с урбанизацией и индустриализацией России, была первым серьезным ударом по традиционным формам социального контроля и символической оппозиции "секса" и "культуры" у самой интеллектуальной элиты. Но она была относительно изолированным культурным явлением, далеким от повседневной жизни трудящихся и средних слоев, и вызвала острую критику как справа, так и слева.

Октябрь 1917 в сексуальной, как и в других сферах общественной жизни, был попыткой насильственного уничтожения всей прежней нормативной культуры, гендерной дифференциации и системы брачно-семейных отношений. Эта революция выглядела чрезвычайно радикальной, вызывая ликование одних и ужас других. Но в действительности она была верхушечной и в значительной мере словесной. "Свобода от" не превратилась и не могла превратиться в "свободу для". При всем радикализме лево-анархической фразеологии молодежи 1920-х гг., ее глубинные ценностные ориентации и стереотипы не так уж сильно отличались от предреволюционных: тот же примитивный сексизм, те же иррациональные страхи, та же нетерпимость, то же отсутствие высокой эротики. Поэтому большевикам как правящей партии было очень легко подавить и уничтожить слабые ростки сексуальной, как и всякой иной, свободы, восстановив и многократно усилив другую сторону традиционной русской жизни - внешний контроль и государственную регламентацию.

Сталинистская сексофобия была порождением другой "культурной революции" или, точнее, контрреволюции начала 1930-х гг., направленной на уничтожение всех и всяческих социально-культурных различий и установление тотального контроля над личностью. Однако она имела эффект бумеранга. Ликвидация сексульно-эротической культуры и низведение элиты до уровня масс способствовали не столько десексуализации общественной и личной жизни, сколько их обеднению и примитивизации. Загнанная в подполье и низведенная до уровня "полового инстинкта" сексуальность становилась все более дикой и потенциально агрессивной. И если вначале режим мог использовать подавление сексуальности против своих противников (культ вождя, ненависть к врагам народа), то в дальнейшем репрессивность обращается против него самого. Как и предсказывали анти-утопии Евгения Замятина и Джорджа Оруэлла, сексуальность - любая! - стала знаком социального протеста и убежищем от тоталитарного господства. Сначала в официальной пропаганде, а затем и в массовом сознании запрещенная эротика стала мощным антисоветским и антикоммунеистическим символом, ставя людей перед необходимостью выбора, и что бы они ни думали и ни говорили публично, их тела голосовали против режима.

Постепенная либерализация советского режима после смерти Сталина и превращение его из тоталитарного в авторитарный распространилась и на сексуальную жизнью. Грубое отрицание и насильственное подавление сменились неуклюжими попытками приручения, медикализации и педагогизации секса. Но советский сексуальный либерализм провалился так же, как политико-экономические реформы. У него также не было ясных целей, он добивался не освобождения, а смягчения форм социального контроля и апеллировал к тем самым партийно-государственным властям, в руках которых этот контроль находился и которые не желали его ослабления. Как и в остальных сферах жизни, тупая и близорукая партбюрократия оказалась неспособной пожертвовать частью ради спасения целого. Везде и всюду время для либеральных реформ было безвозвратно упущено.

Крушение советского режима принесло людям желанное сексуальное освобождение. Но так же, как в политике и экономике, сексуальная свобода обернулась прежде всего аномией и анархией. Рождение новой сексуально-эротической культуры - долгий и мучительный процесс. Пока что мы находимся в его негативной фазе, для которой характерно не столько рождение нового, сколько выход из подполья подавленного, агрессивного и уродливого старого. Вместо индивидуализации, приватизации и интимизации сексуальности, происходит ее деромантизация, коммерциализация и тривиализация. Дикий секс, как и дикое первоначальное накопление, вызывает растущее разочарование и раздражение, которое консервативные круги используют для разжигания моральной паники и усиления социальной напряженности. Американизация российской сексуальной, как и прочей массовой культуры, способствует развитию антизападных настроений и позволяет фашистам и националистам позировать в роли защитников духовных ценностей, к которым они на самом деле никакого отношения не имеют.

Но, как в любую кризисную эпоху, не все заявления нужно принимать на веру. Как показывают данные профессиональных опросов, средства массовой информации преувеличивают масштабы негативных изменений в сексуальном поведении и установках молодежи и недооценивают их мнгообразие, рассогласованность и внутреннюю противоречивость. Многое из того, что сегодня кажется новым, в действительности существовало всегда, но раньше замалчивалось, а теперь демонстративно выставлено напоказ. Кроме того, переходный период всегда сопровождается аномией и социальной дезорганизацией, которые трудно пережить, но из-за которых не следует впадать в панику. Главный вопрос: знаем ли мы, куда идем и чего мы на самом деле хотим?

Нынешняя антикоммунистическая революция по своей природе глубоко двойственна. Она является либерально-демократической, поскольку она направлена против авторитарного режима. Но поскольку ее подразумеваемая цель - восстановление ранее существовавшего социального строя и ценностей, она является также консервативной. За этими тенденциями стоят разные социальные силы, имеющие также разные представления о сексуальности.

В случае победы авторитарных сил, страну ожидают новые сексуальные репрессии, под лозунгами защиты моральной чистоты и восстановления семейных ценностей, что вызовет новые социальные и психологические издержки, за которыми неизбежно последует новая волна радикализма. Если победят либерально-демократические силы, развитие пойдет более или менее по Западному пути.

Как ни экзотична, на поверхностный взгляд, советская и постсоветская жизнь, ее фундаментальные проблемы, включая сдвиги в сексуальных ценностях, принципиально те же, что и на Западе. Сексуальная революция, начало которой журнал "Тайм" широковещательно объявил на обложке одного из своих номеров в 1964 г., а конец - в 1984 г., на самом деле была лишь звеном длительного исторического процесса индивидуализации и секуляризации секса. Ее издержки, на которых сосредоточили все внимание консервативные критики, были очень похожи на то, что сегодня происходит в России.

Но означает ли "конец революции", что все вернулось на круги своя и сексуальное поведение стало таким же, каким было до 1960-х? Сексуальная революция 1960-х выполнила свои главные деструктивные задачи и открыла не менее сложный, но более тихий и длительный эволюционный процесс формирования новых сексуально-эротических ценностей. Как бы ни оценивать характер и масштабы этих перемен, "сексуальный мир, какой мы знали в 1950-х, сегодня кажется почти неузнаваемым... За последние пятьдесят лет Америка из общества, в котором сексуальность была покрыта тайной и неназываема, превратилась в общество, где она вездесуща".1 Причем, по мнению известного социолога Айры Рисса, Америка все еще находится в процессе мучительных родов сексуального плюрализма как необходимого аспекта демократического образа жизни.2

То, что США не смогли переварить за полстолетия, в России произошло за какие-нибудь 10 лет, причем на фоне всеобщей дезорганизации и криминализации общественной жизни. Не удивительно, что это вызывает у нас тревогу и подчас панику. Какую проблему ни возьми, будь то подростковая сексуальность, эротика и порнография, сексуальное насилие, проституция, контрацепция или профилактика БППП, всюду мы видим борьбу тех же двух тенденций, что и во всех социально-политических вопросах: вернуться к административно-бюрократическому государственному контролю или дать простор индивидуальной инициативе, хотя это и сопряжено с определенными социальными издержками?

Но не будем преувеличивать.

Да, очень плохо, что место научного сексуального просвещения занимает у нас дешевая эротика и порнография. Но даже это лучше, чем старая большевистская сексофобия, когда всякая сексуальная информация была запретной.

Да, уровень контрацептивной культуры в России чудовищно низок. Но несколько лет назад ситуация была гораздо хуже, и люди этого даже не сознавали.

Нас тревожит социальная, политическая и сексуальная дискриминация российских женщин. Но десять лет назад такое положение казалось соверщенно естественным и слова "сексизм" не было даже в профессиональном языке.

Мы жалуемся на дискриминацию и угнетение сексуальных меньшинств. Но десять лет назад об этом нельзя было даже заикнуться, они были неназываемыми.

Даже новый и опасный рост проституции, сексуального насилия и БППП отчасти связан с новоприобетенной индивидуальной свободой от принудительного государственного, полицейского и медицинского контроля. Как все демократические страны, мы должны научиться сами контролировать свою жизнь и нести за это ответственность.

Перед Россией сейчас стоит выбор: идти ли ей вперед, к ХХ1 веку, или назад, к Х1Х-му, а то и к доиндустриальному прошлому. Некоторым людям хотелось бы второго. Но на самом дели пути назад нет.

Как и многие другие аспекты советского образа жизни, сексофобия была порождением маргинальных, деклассированных люмпенов, "выдвиженцев" из крестьян, которые на самом деле не принадлежали ни к деревне, ни к городу. Сейчас эти слои постепенно сходят с исторической сцены. В 1990 г. среди 60-летних россиян доля коренных горожан не превышала 15 - 17 процентов, среди 40-летних их было уже примерно 40 процентов, а среди 20-летних - больше половины. И хотя эти горожане в первом поколении еще несут на себе отпечаток прошлого, они уже отличаются от поколений своих отцов и дедов. Почти 70 процентов всех детей в России рождаются и воспитываются в городах. К 2000 году из каждых ста 40-летних россиян почти 50 будут коренными горожанами, из 30-летних - свыше 60, а из 20-летних - 70.3

А городская культура по самой сути своей требует плюрализма. Ведь и в США самые ярые противники сексуальной терпимости - выходцы из сельской местности и маленьких городков; воспитание, полученное в детстве и юности, важнее, чем субъективные психологические качества и личный сексуальный опыт.4

Сексуальные ценности и сексуальное поведение россиян сегодня существенно варьирьют в зависимости от их пола, возраста, образования, социального происходения, этнической принадлежности, региона и религии. В ближайшем будущем эта разнородность, вероятно, увеличится, что, при отсутствии достаточной терпимости друг к другу, может порождать конфликты. Но в долгосрочной перспективе, определение того, что хорошо и что плохо в сексуальной жизни, будет принадлежать более молодым, городским и образованным людям. Любые попытки ограничить их сексуальную свободу и регламентировать их поведение и чувства, кто бы их ни предпринимал, государство, церковь или общинные институты, заранее обречены, те, кто попытается это сделать, только потеряют авторитет.

Иррациональные запреты порождают не столько целомудрие, сколько лицемерие или слепой бунт, а также те самые отрицательные последствия нецивилизованного секса (подростковые беременнности, аборты, сексуальное насилие и БППП), которых родители и воспитатели хотели бы в первую очередь избежать.

Однако сексуальная культура сама собой не возникает. Ее надо планомерно создавать, используя при этом также положительный и отрицательный опыт Запада. Если мы этого не сумеем и будем равняться не на лучшие, а на худшие образцы, как это происходит сейчас, мы будем иметь те же самые издержки, только многократно выросшие.