Сексуальная культура в России.

И.С.Кон

Секс, любовь и брак

URL

Любовь - это неведомая
страна, и мы все плывем туда
каждый на своем корабле, и
каждый из нас на своем корабле
капитан и ведет корабль своим
собственным путем.

Михаил Пришвин

"Я слишком устала, чтобы любить", сказала американской журналистке одна ее российская знакомая, и растроганная журналистка сразу же вспомнила, что в Советском Союзе она почти никогда не слышала о любви. "Это подтвердило мое подозрение, что любовь в Советском Союзе - это роскошь, нечто необязательное, а не предпосылка брака или счастья, как в Западной Европе или в Соединенных Штатах".1

Для русского уха такое утверждение звучит странно. Любовь и дружба всегда считались у нас важнейшими ценностями и предпосылками счастливой жизни.2 Много лет назад, когда я впервые познакомился с американской социологией брака и семьи, меня рассмешило распространенное в ней мнение, будто романтическая любовь является исключительным достоянием или изобретением США или, в крайнем случае, Запада. В советской литературе в те годы, напротив, утверждалось, что любви нет именно в Америке: люди там все время спешат, думают только о работе, да и вообще какая может быть любовь в мире чистогана и всеобщего отчуждения?!

Любые общие рассуждения о "русском", "американском" или "китайском" сексе и, тем более, любви, чрезвычайно абстрактны и условны. Всякое определение молчаливо подразумевает какое-то, не всегда осознанное, сравнение, а за каждым обобщением стоит множество возрастных, половых, культурных, социальных и - самое главное! - индивидуальных различий и вариаций, которых никакая наука воспроизвести не может.

Существует ли специфически русская, в отличие от западной, идея любви?
Каково место любви в иерархии культурных ценностей?
Как связаны любовь и сексуальность в социальных установках и повседневном поведении конкретных индивидов из плоти и крови, в зависимости от их пола, возраста, общественного положения, брачного статуса и других обстоятельств?
Хотя общество, культура могут благоприятствовать нежному Вертеру или хищному Дон Жуану или холодному коллекционеру Казанове, страстной Кармен или нежной Наташе Ростовой, поэтизируя одни и осуждая другие типы любви, разные люди всегда и везде будут чувствовать и вести себя по-разному. Нет ничего более обманчивого, чем средние цифры и статистические типы.

Американские антропологи Уильям Джанковяк и Эдуард Фишер, сравнив данные по 166 разным человеческим обществам, нашли, что романтическая любовь или страсть присутствует в 88,5 процента из них и является практически всеобщим явлением.3

Существовала индивидуальная любовь, как мы видели, и в дореволюционной России, хотя, как и в других традиционных обществах, она .не была основой брачно-семейных отношений и чаще описывалась в трагических, чем в счастливых тонах. Страстность, с которой многие русские философы и писатели отрицали наличие в России романтической любви, может доказывать не столько ее фактическое отсутствие, сколько напряженную потребность, тоску по ней. Все высшие человеческие потребности принципиально ненасыщаемы.

Тем не менее, за этими повторяющимися жалобами, тянущимися с дореволюционных времен, стоит нечто реальное. Несовпадение, разобщенность, антагонизм идеальной романтической любви и низменной, телесной сексуальности, составляющий чуть ли не обязательную норму нашей литературы и искусства, не может не влиять на обыденное сознание.

"Что такое секс, чувственная страсть для русской женщины и для русского мужчины? - спрашивает Георгий Гачев. - Это не есть дар божий, благо, ровное тепло, что обогревает жизнь, то сладостное естественное прекрасное отправление человеческого тела, что постоянно сопутствует зрелому бытию, - чем это является во Франции и где любовники благодарны друг Другу за радость, взаимно друг другу приносимую. В России это событие - не будни, но как раз стихийное бедствие, пожар, землетрясение, эпидемия, после которой жить больше нельзя, а остается лишь омут, обрыв, откос, овраг".4

У советских интеллигентов 1960-1980-х годов подростковая рассогласованность чувственного и нежного влечения и связанные с ним страхи усугублялись социальным инфантилизмом. Это хорошо показала Людмила Лунина на примере одного из самых популярных советских фильмов о любви - "Ирония судьбы, или С легким паром" Эльдара Рязанова.

В течение двух часов герои друг от друга отказываются. Они ведут себя так, словно заранее уверены в неудаче. Любимая любовь русских - несчастная. В ход идут малейшие зацепки - друзья-подруги, женихи-невесты, летят за окно фотографии и билеты... Но в том и состоит цель их любовной игры, чтобы в секс не ввязаться, избежать его. Оба они боятся осложнить собственную, пусть не совсем счастливую, но стабильную жизнь. В этих поведенческих установках коренится причина их одиночества. Больше всего они страшатся взять на себя ответственность за другого человека...

Милые, симпатичные люди Надя и Женя законсервированы в состоянии детского аутизма. Может ли самостоятельный человек позволить несчастному роману длиться десять лет? - такие подвиги под силу лишь тем, кто из всех чувств предпочитает безграничную эгоистическую жалость к самому себе. Доступные и понятные им отношения - любовь ребенка к родителю, оба героя "живут с мамой". Такая любовь требует не сексуального партнера, но воспитателя, который будет кашей кормить и нос утирать, - не близости, а беседы, наставления.5

А как же секс? Рано или поздно он возьмет свое, но при этом рискует остаться примитивно-физиологическим, безлюбовным и бездуховным.

Разумеется, это правило не универсально. Классическое поведение "русского человека на rendez-vous" типично лишь для определенного социально-психологического типа. "Я тебя, дуру, лопатой в шутку огрел по спине" - такая же русская, но совсем другая модель поведения.

Напряжение между "любовью" и "сексом* отражается и в русском языке. Выражения "to make love" или "faire 1'amour", - "заниматься любовью" легко переводимы, но редко используются в разговорном языке. Подзаголовок знаменитой книги Алекса Комфорта "Радость любви* "A Cordon Bleu Guide to Lovemaking",- буквально 'Высшее кулинарное руководство, как заниматься любовью', - у нас перевели 'Книга о премудростях любви'. "Премудрость* - не просто сумма рецептов, куда, что и как совать, чем фактически является и чем хороша книга Комфорта, а нечто философски-возвышенное. "Любовь" по-русски - то, что вы чувствуете, переживаете, а не то, что вы делаете. "Заниматься" можно сексом, а не любовью. "В самом деле - строитель коммунизма, и вдруг - трахаться? Соски, волоски? Какие-то судорожные движения, запахи, какая-то уж совершенно неуместная сперма? И точно также: возможно ли русскому интеллигенту в живого человека х--м тыкать?"6

Самое распространенное современное русское слово для обозначения полового акта - "трахаться" или "трахать* - начисто лишено "романтической" нагрузки. Прочие слова являются либо архаическими ("соитие" или совокупление), либо медицинскими (коитус), либо не совсем определенными ("спать", "состоять в интимных отношениях"), либо откровенно ненормативными, нецензурными, причем они звучат грубее, чем аналогичные английские или французские слова. Я уже не говорю об обширной "сексуальной фене" уголовного сленга.7

Так же противоречивы и морально-психологические установки россиян.

На поставленный во всесоюзной анкете ВЦИОМ в 1992г. вопрос, допустимо ли заниматься сексом без любви, положительных ответов оказалось мало. С наибольшей готовностью секс без любви принимают узбеки (35 процентов), затем эстонцы (25 процентов), а замыкают таблицу литовцы и таджики (по 9 процентов). В Российской Федерации секс без любви признали нормальным 15, ненормальным - 57 процентов опрошенных. При этом доля положительно ответивших мужчин в славянском регионе втрое превышает долю женщин (в Средней Азии, напротив, женщины оправдывают безлюбовные отношения чаще, чем мужчины -26 процентов против 18).

Но любовь - товар дефицитный. На вопрос "Как вам кажется, была ли у вас в жизни настоящая любовь?" в славянском регионе положительно ответили 53 процента мужчин и 49 процентов женщин, отрицательно - 16 и 18 процентов, затруднились ответом 31 и 33 процента. И далеко не у всех счастливая любовь совпадает со счастливым браком. На вопрос "Счастливы ли вы или нет в любви?" в славянском регионе утвердительно ответили на 11 процентов меньше мужчин и на 7 процентов меньше женщин, чем на вопрос "Счастливы ли вы в семейной жизни?" И это вполне естественно: семейное счастье зависит не только от любви, к нему предъявляются другие требования. Не большие или меньшие, а качественно другие.

При более тонких исследованиях и у более молодых респондентов, взаимосвязь брака, любви и секса выглядит еще более неоднозначной.

При сравнительном обследовании сексуального поведения и установок советских и немецких студентов в 1990 г. (в СССР было опрошено 1509 человек), молодые россияне высказали меньше уверенности в посюстороннем существовании "так называемой большой любви", чем их немецкие сверстники, и только 33 процента российских студентов (по сравнению с 53 процентами восточных и 49 процентами западных немцев) сказали, что они сами ее испытали. Наименее романтичными оказались российские юноши. Секс без любви для них морально вполне приемлем и фактически широко распространен. Они заметно опередили своих немецких сверстников по количеству (4,3) сексуальных партнеров.8

О прагматическом отношении российской молодежи к любви, браку и сексу свидетельствует и сравнительное исследование "стилей любви" американских, японских и русских студентов. Ученые спрашивали университетских студентов: "Согласились ли бы вы вступить в брак с человеком, в которого вы не влюблены, если он обладает всеми остальными желаемыми вами качествами?" Ответить можно было только "да" или "нет". Авторы ожидали, что только индивидуалистически воспитанные американцы будут непременно требовать любви, а русские и японцы будут более практичными. Но оказалось, что для японцев любовь почти так же важна, как и для американцев, мало кто из них готов вступить в брак без любви. Российские мужчины оказались лишь слегка более прагматичными, чем остальные; жениться без любви готовы 30 процентов опрошенных. Зато русские женщины преподнесли сюрприз: выйти замуж без любви готовы 41 процент опрошенных!9

Исследователи не считают, что отвечая на этот вопрос, русские девушки руководствовались меркантильными соображениями. По шкале прагматизма они практически не отличались от своих сверстников-мужчин. (А по прежним советским исследованиям, включая цитированные выше данные ВЦИОМ, добавлю я, женщины ориентированы на романтические ценности даже больше, чем мужчины). Просто девушки могли думать, что если претендент обладает хорошими человеческими качествами, влюблен, хорошо знаком и т. д., они могут полюбить его позже, в процессе совместной жизни, по старой формуле "стерпится - слюбится".

Между прочим, вопрос о соотношении рациональных и эмоциональных мотивов супружества дебатировался и в советской социологии. 3. И. Файнбург в 1970 г, сопоставив мотивы заключения брака со степенью его успешности (и то и другое оценивали сами респонденты), пришел к выводу, что браки по любви дают наибольший процент - 43,5 процентов- неудавшихся; среди браков по расчету доля неудачных составляла 35,2, а среди браков по "стереотипу", с минимумом романтических ожиданий - только 26,3 процента.10 Методология этого исследования вызвала основательную критику. Тем не менее социологи дружно писали, что одной любви для успешного брака мало. С.И. Голод пришел к выводу "о предпочтительности духовности как базовой ориентации на брак перед страстью", поскольку "мотивация иного рода, в том числе эмоциональная, чаще приводит к негативным последствиям".11 Однако большой разницы между супругами, вступившими в брак "по любви" или "по общности взглядов и интересов" он не обнаружил. В первом случае браком максимально удовлетворены 37,9 процента, удовлетворены - 41,8 процента, неудовлетворены - 20,3 процента; во втором случае соответствующие цифры - 40,4,46,4 и 13,2 процента.12 Да и может ли человек ретроспективно строго разграничить мотивы столь ответственного решения? Последующий опыт всегда накладывает отпечаток на интерпретацию прошлого.

В последние годы споры о соотношении секса, любви и брака стали особенно ожесточенными и полити-зированными. Идеал романтической любви-страсти исторически формировался как антитеза, с одной стороны, безлюбовному и унылому супружеству, а с другой стороны - бездуховной и изменчивой "похоти". В ходе сексуальной революции на Западе последний водораздел был ослаблен, роковая "страсть" стала безобидным и общедоступным "удовольствием".

Сейчас то же самое происходит в России. Изголодавшиеся по сексуальной информации люди жадно поглощают всевозможные западные и восточные (как правило - в упрощенных и вульгаризованных западных вариантах) рецепты эротической кухни, находящиеся в кричащем противоречии не только с привычной советской сексофобией, но и с романтическими ценностями.

Новая русская порнография так же примитивна и печальна, как порождающая ее российская жизнь. "Глядя на изможденные лица актеров и актрис, на их дистрофичные тела, думаешь о плохом питании, никуда не годной воде, о мраке и ужасе медицинского обслуживания населения. И актеров жалеешь, как самого себя. Они стараются, но все, что делают они, делается через силу".13

Значительная часть нашей новой эротики, как российской, так и эмигрантской, является агрессивно-сексистской. Особенно выделяется бывший ленинградец Михаил Армалинский, ныне живущий в США и выпускающий в собственном издательстве книгу за книгой. Женщина как личность и даже как тело для него не существует, его интересует только половое отверстие, которое он воспевает и описывает в стихах и прозе:

Конечно же, ебля для мужчины - это онанизм, но обогащенный контактом с живым отверстием, зрением, запахом, с фантазиями духовных переживаний. Да, дорогие феминистки, женщина и есть прекрасное устройство для онанизма, живая дрочидьня, но не самодельная, подобно вашему вибратору, а "Богодельная". Кто же более человечен: мужчина, которому для максимального удовольствия нужна женщина, или женщина, которой для максимального удовольствия нужен вибратор?14

Такое видение мира имеет своих поклонников. Некая Ирина Радищева, рецензируя в журнале "Андрей" опубликованные Армалинским откровенно фальшивые, вызвавшие дружное негодование пушкинистов, "Тайные записки 1836-1837 годов" А. С. Пушкина, высказывает предположение, что Армалинский - не иначе как потомок рода Ганнибалов:

Да, мой мир перевернулся. Пушкин теперь проживает в Америке, резвится на ее бездуховных просторах, выпускает книжку за книжкой и плевать хотел на наших "Ганнибалов". Мир перевернулся, но было, есть и будет так: человек ищет, где безопаснее, "хек" ищет, где глубже, а "пепельницы" ищут, где "хек".15

У большинства интеллигентных россиян подобная философия вызывает протест. При этом, консервативные мыслители, как и сто лет назад, во имя "спасения и сохранения семейных ценностей", отвергают не только порнографию, но любую эротику, сексуальное просвещение и даже любовную страсть.

"Нередко многие беды в вопросах любви и семьи пытаются объяснить тем, что слишком мало и слишком стыдливо мы говорим о сексуальной стороне жизни, - пишет философ Владислав Шердаков. - Появляются призывы сбросить всяческие табу и запреты с этих тем. Забывают, что за этими табу и за стыдливостью скрывается отнюдь не невежество и темнота, а глубокие нравственные чувства, разрушающиеся от вторжений образованного цинизма. Есть сокровенное, что прячется от посторонних глаз, что является и должно оставаться тайной. Семья строится не на рациональных-лишь основах и половом влечении".16

"Что скрывается за романтическим культом "страсти" - свобода от оков ханжества? - спрашивает известный философ и социолог Юрий Давыдов. - Нет! Здесь уместней говорить об отсутствии нравственной воли. В жизни и литературе страсть ныне чаще именуется "сексом", влюбленные - партнерами. Необязательность в отношениях между мужчиной и женщиной стала делом настолько обычным, что находит даже своих литературных адвокатов. Не свидетельство ли это духовной деградации личности? Несомненно! Мораль не может быть делом моды, а семейные ценности - предметом торга, платой за удовольствия!"17

От обличения сексуальной разнузданности, во имя стабильности семьи, ученый переходит, таким образом, к развенчанию самой любовной страсти, видя в ней, в соответствии с этимологией слова "страсть", прежде всего "страдание", "болезненное состояние души, связанное с нарушением присущей ей меры".18 Супружеская любовь, считает Давыдов, основывается не на страсти, а на чувстве долга. Поэтому для супружеского счастья "нужны настоящие, а не "феминизированные* мужчины, застывшие в позе "радикальной необязательности". Причем они должны иметь не только мужской характер, но и мужской склад мышления, которое не уклоняется от ответственности за результаты однажды принятых решений".19

Я полностью согласен с Шердаковым и Давыдовым в том, что любовь и, тем более, брак, не терпит легкомыслия и не сводится к сексу. Но правомерны ли полемические противопоставления? Всегда ли личная свобода означает моральную необязательность? Верно ли, что не уклоняться от ответственности должен лишь мужчина? Может быть на это способны и женщины? И не вытекает ли из этой философии практически, что однажды сделав ошибку и неудачно женившись, человек уже не может развестись, даже если он глубоко несчастен и заражает своим несчастьем окружающих, включая собственных детей?

Круг замкнулся. Нас опять ставят перед жестким альтернативным идеологическим выбором там, где необходимы понимание и плюрализм.

Но оставим философию любви и брака и вернемся к более прозаическим вопросам. В каком возрасте россияне начинают сексуальную жизнь? Как они относятся к добрачным связям? Как протекает их сексуальная жизнь в браке? Насколько часты и как оцениваются внебрачные связи?

Достоверно ответить на эти и подобные вопросы очень трудно. Научных исследований мало, все они являются выборочными и распределены крайне неравномерно: о студентах мы знаем значительно больше, чем о рабочих, о жителях больших городов - неизмеримо больше, чем о сельчанах. Даже локальные выборки часто сделаны социологически некорректно, а инструментарий (вопросники, тесты и т.п.) не подвергался предварительной строгой проверке на достоверность. Наконец, ни одно советское/российское исследование сексуального поведения и установок из-за дефицита бумаги и средств никогда не было опубликовано полностью и в надлежащей научной форме, со всеми вопросниками, таблицами, статистическими выкладками и т.д. В подавляющем большинстве случаев публикуются краткие итоговые результаты, которым вы можете верить или не верить в зависимости от ваших собственных представлений и профессиональной репутации авторов. Впрочем, многие из перечисленных недостатков характерны и для западных исследований этого типа.

Несмотря на эти трудности, основные тенденции сексуального поведения россиян вырисовываются довольно отчетливо. Первая долгосрочная статистическая тенденция - снижение среднего возраста начала сексуальной жизни.

Среди опрошенных Голодом в 1960-70-х годах ленинградских студентов, сексуальный опыт к моменту опроса имели четверо из пяти мужчин и каждая вторая женщина, а среди рабочих соответственно 88 и 45 процентов. Из числа сексуально активных студентов, в 1965 г. до 16 лет половую жизнь начали 10 процентов мужчин и 2 процента женщин, от 16 до 18 лет-42 и 13 процентов, между 19 и 21 годами - 33 и 50 процентов. В 1972 г. аналогичные цифры составили: до 16 лет - 12 и 4 процента, от 16 до 18 лет - 38 и 21 процент, от 19 до 21 года - 38 и 54 процента.

Когортная динамика возраста сексуального дебюта ленинградских студентов по последним данным С. И. Голода (каждая подвыборка состоит из 500 студентов обоего пола из разных вузов, в возрасте от 18 до 24 лет, как правило - неженатых) представлена в таблице 1.

Таблица 1. Возраст начала сексуальной жизни ленинградскими студентами (% тех, кто уже имеет сексуальный опыт):20

Возраст
Год проведения опроса

1965
1972
1 1995

Моложе 16
5,3
8,2
12,2

16-18
33,0
30,8
52,8

19-21
39,5
43,8
30.7

22-24
19,5
16,0
3.2

Позже
2,7
1,2
1,1

Среди опрошенных Голодом в 1969г. молодых специалистов, повышавших в Ленинграде свою квалификацию, до 16 лет начали сексуальную жизнь 7 процентов мужчин и 1 процент женщин, между 16 и 18 годами - 22 и 8 процентов, от 19 до 21 года - 30 и 40 процентов. При аналогичном опросе в 1989 г. эти цифры составили соответственно: 11 и 1,32 и 13,42 и 46 процентов.21

По данным выборочных эпидемиологических обследований в Москве О. К. Лосевой, которая сравнивала венерологических больных с аналогичными контрольными группами (эти люди обращались в кожно-венерологический диспансер в связи с кожными, а не венерологическими заболеваниями), средний возраст начала половой жизни у контрольных групп в 1983/84 гг. по сравнению с 1975/76 снизился у мужчин с 19,2 до 18,1 года и у женщин - с 21,8 до 20,6 года.22

По данным упоминавшейся выше германо-советской анкеты, проведенной в июне 1990 г. среди студентов бывшего СССР, средний возраст начала половой жизни у мужчин был 18,4 года, а у женщин - 19,0 лет.23

Как видим, цифры расходятся не так уж сильно.

Эти сдвиги отражаются и в общественном сознании. По данным репрезентативного опроса ВЦИОМ (июнь 1993),24 средний возраст начала половой жизни ("В каком возрасте вы впервые вступили в половую связь?") был 19,5 года. А на вопрос "С какого возраста, по вашему мнению, допустимо начало половой жизни?" люди, среди которых было значительно больше пожилых, чем юных, назвали 17,9 года (усредненный показатель).

Снижение возраста сексуальной инициации затрагивает оба пола и женщин - больше, чем мужчин. Тем не менее гендерные различия в сексуальном поведении и его мотивации сохраняются: женщины в этом отношении консервативнее и избирательнее мужчин.

В 1960-х годах, на вопрос Голода группе ленинградских рабочих и служащих (126 человек), считают ли они принципиально возможным для себя вступить в сексуальную связь с "любимым* человеком, положительно ответили 91 процент мужчин и 81 процент женщин. С просто "знакомым" человеком это готовы были сделать около 60 процентов мужчин и только 14 процентов женщин. Отвечая на вопрос, почему они не вступили в сексуальную связь, мужчины чаще всего (48,5 процентов) ссылались на "отсутствие случая", тогда как женщины чаще апеллировали к моральным соображениям (34,1 процента) и отсутствию сексуальных потребностей (34,1 процента).25 Даже если это просто дань привычному стереотипу, такой двойной стандарт характерен.

В 1978/79 учебном году в рамках большого опроса студентов 18 вузов страны (3721 человек) Голодом был задан вопрос; "Как вы думаете, с какой целью юноши и девушки вступают сегодня в интимные отношения?" (в опубликованной книге Голода соответствующая таблица, по требованию редакторов, была ханжески названа "Мотивы ухаживания*).26 Ответы распределились следующим образом (таблица 2):

Таблица 2. Мотивы выступления студентов в интимную связь

Ответы
мужчины

(%) №1829
женщины

(%) № 1892

Взаимная любовь
28,8
46,1

Предполагается вступление в брак
6,6
9,4

Самоутверждение
5,5
3,6

Приятное времяпрепровождение
20,2
11,0

Желание эмоционального контакта
10,6
7,7

Стремление к получению удовольствия
18,1
9,2

Расширение чувства свободы, независимости
1,8
2,2

Престижно, модно
4,1
4,8

Любопытство
4,9
5,6

Из таблицы 2 видно, что в сознании советских студентов ухаживание и сексуальность резко отделены от матримониальных намерений и имели самостоятельную ценность. Решающее значение имели, с одной стороны, эмоционально-коммуникативные (любовь, потребность в эмоциональной близости), а с другой - гедонистически-развлекательные (приятное времяпрепровождение, получение удовольствия) мотивы и ценности. При этом женщины значительно чаще ссылаются на любовь, а мужчины - на развлечение и удовольствие. Вряд ли когда-нибудь было иначе.

Важный аспект либерализации половой морали - рост терпимости к добрачным связям. Несмотря на ханжескую нетерпимость официальной советской морали и педагогики, общественное мнение, особенно молодежное, давно уже стало относиться к добрачным отношениям спокойно и равнодушно.

Из 500 ленинградских студентов, опрошенных Голодом в 1965 г., добрачные связи признали допустимыми 45 процентов, недопустимыми - 22, нейтральную, неопределенную позицию заняли 33 процента опрошенных. Семь лет спустя ответы аналогичной выборки составили 47 процентов "за", 14 процентов "против" и 39 процентов неопределенных ответов. Моральная оценка добрачных отношений зависит, с одной стороны, от их мотивации (по любви или просто так), а с другой - от социальной среды. В большой студенческой выборке Голода 1978/79 гг. добрачные связи оправдывали 58 процентов ленинградцев, 50 процентов жителей областных центров, 47 процентов жителей малых городов, 41 процент жителей поселков городского типа и только 35 процентов сельских жителей.

Эти тенденции характерны не только для молодежи. При всесоюзном опросе ВЦИОМ в мае 1989г. (опрошено 3014 человек от 16 лет и старше) семья оказалась одной из высших личных ценностей (ее упоминули 89,5 процента ответивших). Однако многие люди принципиально допускают и незарегистрированное сожительство: 22,5 процента респондентов считают его неприемлемым, 33,5 процента - допустимым в определенных случаях, а каждый третий - всегда, причем в младшей возрастной группе, до 20 лет, сожительство осуждают меньше 14 процентов, среди 50-59-летних - 30,5 процентов, а в группе старше 60 лет - 47.3 процента. С повышением образовательного уровня терпимость, наоборот, растет.27

В анкете ВЦИОМ 1992 г. отношение к добрачным связям выявило большие национально-региональные, социально-образовательные и половозрастные вариации. Вступать в половые связи до заключения брака признали нормальным, допустимым 67 процентов эстонцев и только 10,5 процентов-таджиков (среди других мусульман-узбеков, соответствующая цифра - 46 процентов). Россияне стоят посредине: 37 процентов считают добрачные связи допустимыми, нормальными, а 41 процент - нет.

Как всегда, велики половозрастные различия. В славянском регионе добрачные связи признали нормальными половина мужчин и только 28 процентов женщин, в Балтии - 61 процент мужчин и 46 процентов женщин. Зато в азиатском регионе картина перевернута: добрачные связи сочли нормальными 32 процента женщин и только 26 процентов мужчин. По возрастным характеристикам, самыми терпимыми в этом вопросе оказались в славянском и балтийском регионах молодые люди от 20 до 24 лет (61 и 93 процента), а в Средней Азии - люди старше 54 лет. В славянском регионе терпимее всего относятся к добрачным связям люди с высшим образованием, никогда не состоявшие в браке, живущие в Москве или Санкт-Петербурге и сами родившиеся в крупном городе. В Балтии и Средней Азии связь этих установок с уровнем урбанизации менее выражена.

По данным всероссийского опроса ВЦИОМ 1993 г, отношение россиян к добрачному сексу стало более либеральным. Только 19 процентов мужчин и 33 процента женщин считают его недопустимым, 43 процента мужчин и 33 процента женщин с этим не согласны. В младшей возрастной группе соотношение "за" и "против* выглядит как 56:15, а среди лиц с высшим образованием - как 44:15. Опрос 1994 года дал более консервативные цифры: добрачные связи категорически осудили 34 процента мужчин и 49 процентов женщин, однако половые и возрастные различия примерно те же. Среди людей старше 55 лет добрачные связи признали всегда неправильными 63 процента, а среди тех, кто младше 25 лет, лишь 18 процентов.28 Кроме того, важно иметь в виду, что в этом опросе речь шла не вообще о добрачных связях, а о половых связях подростков, причем без уточнения их возраста.

В отношении россиян к добрачным связям сохраняется двойной стандарт: мужчины вообще терпимее женщин и оба пола терпимее к мужчинам, чем к женщинам. На вопрос, допустимы ли добрачные сексуальные отношения для юношей, в 1993г. отрицательно ответили 12 процентов мужчин и 22 процента женщин; четверть мужчин и 13 процентов женщин уверены, что это "не только допустимо, но полезно, необходимо"; в младшей возрастной группе так считают свыше 30 процентов. На тот же вопрос относительно девушек реакция другая: 19 процентов мужчин и 30 процентов женщин "против" и только 11 и 6 процентов - "за". Даже более молодые и образованные люди поддерживают в этом отношении двойной стандарт.

Как подметила Оксана Бочарова, в ответах людей даже на самые общие вопросы анкеты прослеживается их собственная жизненная перспектива. "Молодые и холостые мужчины - те, кто столь активно исповедует добрачную сексуальную свободу - не распространяют свои взгяды на прекрасную половину человечества. Для них очевидна в недалеком будущем перспектива перехода от роли "сексуального героя" к "любящему мужу". При ответе на вопрос о добрачном поведении женщин внутренним адресатом становится будущая жена и непременным атрибутом ее образа становится верность будущему мужу".29

Сравнительное исследование сексуальной пермис-сивности и двойного стандарта у американских, российских и японских студентов30 показало, что в целом американские студенты относятся к добрачному сексу терпимее российских и японских, причем в США и в России (но не в Японии) мужчины в этом отношении терпимее женщин. Молодые россияне сильнее своих американских и японских сверстников придерживаются в этом вопросе двойного стандарта. Однако российские студенты значительно опередили и американцев и японцев по степени своей готовности вступить в сексуальную связь на первом же свидании. Иными словами, американцы и японцы допускают для себя возможность сексуального сближения на более поздних стадиях ухаживания и знакомства, тогда как многие молодые россияне готовы лечь в постель чуть ли не с первым встречным. Как мы увидим дальше, такая установка проявляется и у подростков.

Каковы бы ни были публично высказываемые мнения, добрачные связи в России массовы. В подавляющем большинстве случаев брачный союз давно уже не предшествует сексуальной близости, а закрепляет ее. Когда гости на свадьбе кричат "Горько!", никто не ждет от них смущения и не надеется наблюдать нечто интимное. На вопрос ВЦИОМ "Имели ли Вы добрачные отношения с супругой (супругом)?" утвердительно ответили 52 процента мужчин и 42 процента женщин, причем среди людей моложе 25 лет этот опыт имели 77 процентов состоящих в браке, а в группе старше 55 лет - 28 процентов.31

Не только сексуальная близость, но даже беременность все чаще предшествует браку, иногда ускоряя его заключение. Стабильный рост числа и удельного веса добрачных зачатий - долгосрочная тенденция. Проанализировав архивы Ленинградского дворца регистрации новорожденных "Малютка", Голод нашел, что из 239 супружеских пар, зарегистрировавших рождение первенца в декабре 1963 г., 69 (24 процента) зачали его за три месяца до юридического оформления брака; в декабре 1968 г. из 852 пар таких было 196 (23 процента), в декабре 1973 г. из 851 пары - 240 (28 процентов), в декабре 1978 г. из 643 пар - 243 (38 процентов), в декабре 1984 г. из 448 пар - 223 (49 процентов). Сходные результаты дало изучение регистрационных актов одного из районов Ленинграда.32 По данным национальной пятипроцентной микропереписи 1995 г., от даты регистрации брака до рождения первого ребенка в России в среднем проходит 6 месяцев.

Несмотря на постепенное выравнивание отношений, добрачный секс имеет разное психологическое и социальное значение для мужчин и женщин. По данным Лосевой, первым сексуальным партнером каждой второй женщины был ее будущий супруг, но лишь каждый шестой мужчина женился на своей первой женщине. Каждый десятый мужчина в этой выборке имел 10 и больше добрачных партнерш, у женщин число партнеров гораздо меньше. Почти у трети опрошенных Лосевой мужчин первая связь была одноразовой или продолжалась всего несколько дней. У женщин так бывало редко (4,5 процента), три четверти продолжали свою первую связь более или менее длительное время.

По данным нескольких опросов Голода, первой сексуальной партнершей мужчин-студентов чаще всего бывала близкая по возрасту и социальному статусу подруга (свыше 50 процентов) или женщина значительно старше (около 30 процентов), а у девушек-студенток - друг (30-40 процентов) или жених (около 30 процентов). Чем старше девушка в момент своей сексуальной инициации, тем вероятнее, что ее первым партнером станет жених или будущий супруг. Среди опрошенных в 1989 г. женщин, имеющих высшее образование и начавших половую жизнь между 16 и 18 годами, женихи и мужья были первыми сексуальными партнерами у 28 процентов, среди тех, что начал в 19-21 год, - у 66 процентов, а среди сделавших это между 22 и 24 годами - у 76 процентов. У молодых мужчин эта тенденция выражена значительно слабее: у юношей, прошедших сексуальную инициацию в 16-18 лет, доля невест и жен составила 4 процента, у тех, кто начал в 19-21 год, - 23 процента, в 22-24 года - 47 процентов.33

Впрочем, это зависит как от социальной среды, так и от индивидуальных особенностей молодых людей: насколько серьезно он/она относится к интимным отношениям, каковы его/ее сексуальная конституция, навыки общения и многое другое. Возраст сексуальной инициации - не всегда результат свободного выбора.

Средний уровень сексуальной активности россиян, как и остальных людей, зависит от пола, возраста и многих других условий. По данным всероссийского опроса 1993 г. (еще раз напоминаю - свыше 40 процентов не ответили на этот вопрос), ни одного сексуального партнера в течение жизни не имели 3 процента мужчин и 4 процента женщин, одного партнера - соответственно 14 и 30 процентов, от двух до пяти - 36 и 18 процентов, от шести до десяти - 7 и 1 процент, свыше десяти партнеров - 12 и 2 процента. Во время проведения опроса, не имели сексуальных отношений 9 процентов мужчин и 10 процентов женщин; ежедневно имели сношения соответственно 5 и 3 процента, несколько раз в неделю - 21 и 17 процентов, несколько раз в месяц - 19 и 14 процентов, один раз в месяц и реже - 6 и 3 процента. Самая сексуально-активная группа - от 25 до 40 лет.

В выборке Лосевой, средний мужчина в течение жизни имел 12,3, а женщина - 4,1 сексуального партнера. По данным телефонного опроса Д.Д. Исаева в Петербурге осенью 1993 г., из 155 опрошенных мужчин (на вопросы о своей сексуальной жизни ответили 96 процентов), две трети имели в течение жизни меньше 10 партнерш, зато 11 процентов - свыше 50. В последний год перед опросом не имели сексуальных партнерш 9,4 процента, одну-двух - 74,4 процента, от трех до пяти - 7,7 процента и свыше пяти - 8,6 процента (из них 3,5 процента - свыше 50). У 280 женщин (интимные вопросы признали приемлемыми 81 процент) статистика более умеренная: свыше 51 процента имели в течение жизни одного-двух партнеров, 85 процентов - меньше десяти, 6 процентов - свыше 20 и 3,7 процента - больше пятидесяти партнеров. В последний год не имели сексуальных партнеров 9,1 процента, одного-двух - 79,4 процента, троих пятерых - 8,2 и больше пятерых - 3,3 процента. Подавляющее большинство респондентов Исаева - люди с высшим или средним образованием, в браке состоят 67 процентов, на момент опроса постоянную партнершу или партнера имели 79 процентов мужчин и 86,5 процента женщин.

Несмотря на ослабление брачно-семейных уз в последние десятилетия, они имеют для людей огромную ценность. В опросе ВЦИОМ 1992 г. респондентам был предложен широкий выбор суждений о том, что считать самым важным в жизни. 58 процентов россиян выбрали высказывание "Для меня нет ничего более важного, чем семья". Хотя большинство опрошенных считают, что за последние пять лет семейные отношения в большинстве семей ухудшились, удовлетворенность собственной семейной жизнью сравнительно высокая. На вопрос "Счастливы ли вы или нет в семейной жизни?" ответили "скорее, да" 56 процентов мужчин и 42 процента женщин, "скорее, нет* - 14 и 24, затруднились ответом 29 и 33 процента.

Важную роль в семейном благополучии играет, разумеется, и секс. По данным опросов Голода в 1978 и 1981 гг. (было обследовано по 200 супружеских пар), сексуальная гармония неизменно занимает третье место в ряду факторов супружеской адаптации, после духовной и психологической совместимости (любовь, взаимное уважение, общие интересы) у супругов, состоящих в браке до 10 лет, и после духовной и бытовой (справедливое распределение домашних обязанностей) совместимости - утех, кто живет совместно от 10 до 15 лет.34 Сексуальная удовлетворенность и общая удовлетворенность браком взаимопереплетаются. Среди пар, максимально удовлетворенных браком, сексуально совместимыми считают себя практически все, а среди неудовлетворенных - только 63 процента. Опросы 1988/89 гг. подтвердили эту тенденцию.

Однако в этой области имеется много болевых точек, обусловленных, в частности, низкой эротической культурой. Сексуальность относительно автономна от других аспектов брака. По данным Голода, даже в самых благополучных браках каждая десятая жена считает себя сексуально неудовлетворенной. Вместе с тем 30 процентов жен, которые в целом своим браком не удовлетворены, к его сексуальной стороне претензий не имеют.35

Сексологические исследования показывают, что многие супруги плохо знают о степени сексуальной удовлетворенности своих партнеров и часто даже не пытаются их понять. Рассогласованность сексуально-эротических желаний и потребностей супругов, которая нормально должна быть предметом выяснения и переговоров, часто рассматривается самими супругами и их окружением как проявление неустранимой органической "сексуальной несовместимости", единственным выходом из которой может быть развод. Монотонность и однообразие сексуальной техники отметила каждая третья из опрошенных Лосевой партнерских пар. 54 процента супружеских пар практически используют только 2-3 позиции, лишь 16 процентов действительно разнообразят свой сексуальный репертуар. Только в самое последнее время, в значительной мере - благодаря "СПИД-инфо", эти проблемы вышли наружу и стали широко обсуждаться.

Отсутствие общего языка и сексологическое невежество порождают у супругов массу коммуникативных трудностей. Вместо того, чтобы выяснять свои проблемы совместно или пойти к врачу, супруги бегут советоваться к друзьям и приятелям собственного пола. Профессор Свядощ рассказывал мне такой случай. К нему обратилась молодая женщина по поводу отсутствия оргазма при сношениях с мужем. Осмотрев пациентку на гинекологическом кресле, Свядощ легко нащупал несколько необычно расположенную чувствительную точку. "Все прекрасно, - сказал он. - У вас отличная реактивность, приходите ко мне с мужем, я покажу ему, что надо делать". - "Увы, - ответила женщина, - это невозможно. Муж считает, что все знает сам. Он говорит: "С другими женщинами у меня получается, а с тобой - нет, значит, ты ненормальная". Я люблю его, но, видимо, нам придется разойтись".

С точки зрения этого мужа, все женщины - на одно лицо (хотя в данном случае речь идет о совсем другой части тела), принять сексуальную индивидуальность жены он не может. Таких мужей в России много. В архиве профессора Свядоща - свыше тысячи клинических историй жен-девственниц, которые не сумели реализовать свой сексуальный союз.

Раньше, до появления в стране сексопатологии, женщины молча мирились с таким положением, а многие даже не знали, что обделены счастьем. Гинекологи "удовольствием" не занимались (разве что налицо были грубые анатомические нарушения). Если бы женщина пожаловалась врачу на сексуальную неудовлетворенность, он бы ее, вероятно, не понял и прочитал лекцию, что супружество - дело серьезное, что нельзя быть эгоисткой, что долг важнее удовольствия и т. п. Женщина-гинеколог могла бы впридачу поделиться собственным печальным опытом: и ничего, живем, у нас прекрасные дети!

Начиная с 1970-х гг., положение быстро меняется. Молодые женщины усвоили, что "имеют право" на оргазм. Но просто "качать права", ожидая что кто-то выдаст "положенное", и не прилагая усилий к взаимопониманию, бессмысленно. В результате обе стороны вынуждены притворяться.

Интересный случай рассказал профессор С. С. Либих. В рамках брачной консультации врачи-сексопатологи опрашивали группу мужей, как протекает их интимная жизнь, практикуют ли они эротические ласки, какие именно, и что больше нравится их женам. Потом те же самые вопросы задавали женам, и иногда получались забавные вещи. "Да,- говорила женщина,- мой муж делает то-то и то-то".- "Ну, а как это действует на вас?" - "Да никак". - "А какие ласки вам были бы приятны?" Некоторые женщины отвечали: "Не знаю". Другие же называли вполне определенные действия. "Так почему вы не скажете этого своему мужу?" А как она может сказать? Он спросит: "Откуда ты знаешь?" И тогда выяснится, что женщина либо испытала это с другим, более предприимчивым мужчиной, либо открыла сама, с помощью мастурбации. Мужья не любят ни того, ни другого.

Впрочем, в самой российской сексопатологии женщина была и отчасти остается Золушкой. По подсчетам Льва Щеглова, на первой конференции по сексопатологии в Москве (1968) мужской сексуальности было посвящено 50 докладов, а женской - 10; на конференции в Тамбове (1974) соотношение было 25 и 5, а на конференциях 1981, 1984 и 1985гг. женщины удостоились только по одному сообщению. Доля женщин среди пациентов/клиентов врачей-сексопатологов колебалась от 1 до 10 процентов, причем три четверти из них жалуются на сексуальную неудовлетворенность. Вместе с тем мужчина часто приходит к сексопатологу не по собственной инициативе, а по настоянию жены. Вот вам и источник ссор и взаимных обвинений.

Столь же острой, сколь и деликатной проблемой являются внебрачные связи. В принципе, супружеская неверность осуждается. При опросе ВЦИОМ 1992г. "иметь, помимо мужа (жены), любовника (любовницу)" сочли нормальным, допустимым только 23 процента, а ненормальным, недопустимым - 50 процентов россиян. В других бывших советских республиках доля положительных ответов на этот вопрос колеблется от 45 процентов у узбеков до 14 процентов у таджиков.

Снова бросаются в глаза половые различия. В славянском регионе наличие любовника или любовницы оправдывают 32 процента мужчин и только 18 процентов женщин. Возрастной пик терпимости к внебрачным связям в славянском регионе представляют люди от 24 до 40 лет, в Балтии - 20-24-летние, а в Средней Азии, наоборот, 40-54-летние.

В российском опросе ВЦИОМ 1993 г., "людей, которые часто меняют своих сексуальных партнеров", осудили 42 процента мужчин и 57 процентов женщин; нейтральную позицию заняли соответственно лишь 15 и 9 процентов. Но, как всегда, сказывается двойной стандарт: неверность мужа строго осуждают 43 процента мужчин и 59 процентов женщин, а оправдывают соответственно 15 и 7 процентов. К жене требования строже: ее измену осуждают 62 процента мужчин и 60 процентов женщин, а допускают только по 8 процентов тех и других.36

Однако между моральными установками и реальным поведением существует большой разрыв. Наличие внебрачных связей признали 55,5 процентов опрошенных О. К. Лосевой мужчин и 25,5 процента женщин. При этом мужья начали изменять женам уже в первые три года супружества, а жены - на 4-5 году. По количеству внебрачных связей неверные мужья делятся на три примерно равные группы, из которых первая имеет 1-2, вторая - от 3 до 5 и третья - шестерых и больше внебрачных партнеров. Неверные жены более умеренны: четыре пятых из них имеют одного-двух и только 8 процентов - от трех до пяти любовников. Между прочим, сексуальная техника и степень получаемого от внебрачных связей удовлетворения, мало отличаются от того, что люди имеют в браке; адюльтер лучше в мечтах, чем в действительности.

Среди опрошенных Татьяной Гурко в 1989 г. 233 молодых московских супружеских пар, наличие внебрачных связей у себя признали 31 процент мужей и 18 процентов жен; факты супружеской неверности своих жен отметили 11 процентов мужчин, а мужской неверности - 16 процентов женщин.37

Сравнив две сходные выборки молодых специалистов, по 250 человек в каждой, с интервалом в 20 лет (1969 и 1989), Голод нашел рост не только терпимости к внебрачным связям, но и увеличения количества таких связей, особенно у женщин. В 1989 г. 36 процентов опрошенных женщин высказали к внебрачным связям терпимое отношение, 33 процента - нейтральное и 31 процент - отрицательное. Примерно то же было и в 1969г. Зато доля женщин, признавших, что они сами имели такие связи, выросла с одной трети в 1969 до половины в 1989 году. Та же тенденция - среди мужчин: в 1969г. меньше половины женатых мужчин признали наличие внебрачных связей, а в 1989г. - свыше трех четвертей.38 Впрочем, это может объясняться не только сдвигами в реальном поведении, то и тем, что люди стали откровеннее.

Хотя наличие внебрачных связей к какой-то мере зависит от общей удовлетворенности браком, оно не обязательно вытекает из сексуальной неудовлетворенности. По данным О. К. Лосевой и ее коллег, 49 процентов мужей и 21 процент жен, браки которых, по их самооценке, были вполне удовлетворительны, тем не менее имели внебрачные связи. О том же говорят и данные Голода: даже в самых благополучных браках четверть жен имели внебрачные связи, в неудовлетворительных же браках их доля повышается до двух третей.

Многие россияне старших поколений считают любые формы сексуальной близости, кроме полового акта, сексуальными извращениями и не смеют признаться, что сами пользуются ими. Только 8 процентов опрошенных Лосевой москвичей и москвичек признались, что занимались оральным и 4,4 процента - анальным сексом. Опрошенные Исаевым в 1993г. петербуржцы были откровеннее: 44 процента мужчин и 43 процента женщин сказали, что часто занимаются оральным сексом; анальные сношения часто имели 14 процентов мужчин и 11 процентов женщин, а редко - соответственно 6 и 4 процента.

Молодые и образованные "новые русские" более сексуально раскованны и склонны к экпериментам. Например, 41 процент мужчин, ответивших на анкету российского издания "Playboy", считают своей любимой формой получения оргазма оральный секс (он уступает только половому акту) и 12 процентов - анальный секс (этот опыт имели 48 процентов опрошенных), 49 процентов предпочитают во время полового акта позицию "женщина сверху", 97% смотрели порнографические фильмы, каждый пятый имел от 11 до 25 и еще двадцать процентов - свыше 25 сексуальных партнеров, и т. д.39 Впрочем, эта группа достаточно маргинальна, а сам опрос - непрезентативен.

Можно ли считать, что сексуальное поведение и установки россиян радикально изменились за последние 5-7 лет? По мнению Ольги Бочаровой, опирающейся на анализ данных ВЦИОМ, "...шаг в сторону сексуальной пермиссивности был сделан не сейчас, а в 70-х, не нынешней молодежью, которая "подхватила эстафету", а предыдущим поколением.- "Послеоттепельное поколение" разрушило старую нормативную структуру и отделило секс от семьи. Можно назвать этот ценностный сдвиг "бархатной сексуальной революцией", почти незаметно для современников подточившей одну из опор социального порядка".40 Нынешнее поколение лишь продолжило эту тенденцию в гораздо более явной, открытой форме. "Тем не менее, за исключением высоко-статусных модерных групп, для большинства продолжают действовать достаточно жесткие, патриархально ориентированные схемы".41

Этот вывод кажется мне слишком категоричным. Хотя для сравнения сексуального поведения и установок поколений 1950, I960 и 1970-х годов у нас нет достаточно массовых объективных данных, общие тенденции развития сомнений не вызывают. В 1990-х годах эти сдвиги не только стали более явными, но и, судя по поведению молодежи и подростков, а это самая важная и сексуально активная часть населения, - заметно ускорились, приблизившись к западноевропейским и американским показателям. А поскольку сексуально-эротическая культура населения осталась крайне низкой, это обостряет старые и порождает новые социальные проблемы (нежелательные беременности и аборты, рост сексуального насилия, проституции и болезней, распространяющихся половым путем).

В российских средствах массовой информации сейчас идут практически те же самые споры, что и в 1920-х и 1900-х годах, сплошь и рядом - в тех же самых формулировках и, увы, на том же самом, далеком от современности, интеллектуальном уровне.