Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви.

И.С.Кон

В РОДНЫХ ПЕНАТАХ

URL

Изучение Руси со всех сторон,
во всех отношениях, по мнению
моему, не должно быть чуждо и
постыдно русскому.

Владимир Даль

До сих пор я говорил преимущественно о западных обществах. А как выглядели интересующие нас проблемы в истории русской культуры?

Понятие "содомии" в Древней Руси было таким же расплывчатым, как на Западе, обозначая и гомосексуальные отношения, и анальную интромиссию независимо от пола партнеров и вообще любые отклонения от "нормальных" сексуальных ролей и позиций, например совокупление в позиции "женщина сверху". Самым серьезным грехом считалось "мужеложство", когда сношение с неподобающим партнером усугублялось "неправильной" сексуальной позицией (анальная пенетрация). Однако на Руси к этому пороку относились терпимее, чем на Западе; церковное покаяние за него колебалось от одного года до семи лет, в тех же пределах, что и гетеросексуальные прегрешения. При этом во внимание принимали и возраст грешника, и его брачный статус, и то, как часто он это делал, и был ли он инициатором действия или его объектом. К подросткам и холостым мужчинам относились снисходительнее, чем к женатым. Если анальной пенетрации не было, речь шла уже не о мужеложстве, а о рукоблудии, которое наказывалось мягче. Лесбиянство обычно считалось разновидностью мастурбации. Новгородский епископ Нифонт (XII в.) даже считал сексуальный контакт двух девушек-подростков меньшим грехом, чем "блуд" с мужчиной, особенно если девственная плева оставалась целой.

Православную церковь очень заботило распространение гомосексуальности в монастырях, но к бытовым ее проявлениям относились довольно равнодушно. В "Домострое" содомия упоминается вскользь, между прочим. В "Стоглаве" (1551) ей посвящена специальная глава "О содомском грехе", предписывающая добиваться от виновных покаяния и исправления, "а которые не исправляются, ни каются, и вы бы их от всякие святыни отлучали, и "в церковь входу не давали"2. Однако, как не без иронии подметил Леонид Хеллер, пьянство осуждается там гораздо более темпераментно.

Как и в западноевропейской агиографии, в житиях некоторых святых Киевской Руси имеются отзвуки неосознанных гомоэротических отношений. Так, в."Сказании о Борисе и Глебе" (XI в.) при описании убийства князя Бориса по приказу Святополка Окаянного упоминается его любимый "отрок", "родом угрин (венгр), именем Георгий", которого Борис любил "паче меры" и который, увидев смерть своего покровителя, отказался покинуть его тело, после чего его тоже закололи, а тело его выбросили из шатра. Брат Георгия, Моисей Угрин, был взят в плен воинами Святополка и продан в рабство знатной польке.

Влюбившись в Моисея, эта женщина безуспешно пыталась соблазнить его и заставить на себе жениться. Встретив решительный отказ, она приказала дать ему сто ударов плетью и кастрировать, чтобы красота его никому не досталась. Со временем Моисей Угрин добрался до Киево-Печерской лавры и принял монашество. Православная церковь канонизировала его как героя стойкости и целомудрия, Розанов же увидел в этом житии драму средневекового содомита3.

Почти все иностранные путешественники и дипломаты, побывавшие на Руси в XV-XVII вв. (Герберштейн, Олеарий, Маржерет, Коллинс и др.), отмечали широкое распространение гомосексуальности во всех слоях общества и удивительно терпимое, по тогдашним европейским меркам, отношение к нему. Английский поэт Джордж Тэрбервилл, посетивший Москву в составе дипломатической миссии в 1568 г., был поражен этим сильнее, чем казнями Ивана Грозного. В стихотворном послании своему другу Эдварду Даней он писал:

Хоть есть у мужика достойная супруга,
Он ей предпочитает мужеложца-друга.
Он тащит юношей, не дев, к себе в постель.
Вот в грех какой его ввергает хмель.

(Перевод С. Карпинского)

По-видимому, несмотря на свои неоднократные женитьбы, баловался с переодетыми в женское платье юношами и сам Иван Грозный; такие подозрения высказывались современниками по поводу его отношений с юным женоподобным Федором Басмановым, который услаждал царя пляской в женском платье.

Как писал хорватский католический священник Юрий Крижанич, проживший в России с 1659 по 1677 г., "здесь, в России, таким отвратительным преступлением просто шутят, и ничего не бывает чаще, чем публично, в шутливых разговорах один хвастает грехом, иной упрекает другого, третий приглашает к греху; недостает только, чтобы при всем народе совершали это преступление"4.

Как и на Западе, содомия чаще всего ассоциировалась с женственностью, нарушением полоролевых стереотипов в одежде и поведении и в следовании заграничной моде. Митрополит Даниил, популярный московский проповедник эпохи Василия III, в своем двенадцатом поучении сурово осуждает женоподобных молодых людей, которые "...женам позавидев, мужское свое лице на женское претворяеши": бреют бороду, натираются мазями и лосьонами, румянят щеки, обрызгивают тело духами, выщипывают волосы на теле и т. п. Столетием позже протопоп Аввакум навлек на себя страшный гнев воеводы Василия Шереметева, отказавшись благословить его сына, "Матфея бритобрадца". Комментируя это место Аввакумовой автобиографии, Н. К. Гудзий писал: "Мода брить бороду пришла на Русь с Запада в XVI веке. Ее усвоил даже великий князь Василий Иванович. ...Бритье бороды тогда имело эротический привкус и стояло в связи с довольно распространенным пороком мужеложства"5.

Конечно, служители церкви склонны преувеличивать пороки своей паствы, а обвинения в сексуальной ереси помогали скомпрометировать врага. Тем не менее С. М- Соловьев доверял этим свидетельствам и писал в свойственном его эпохе морализаторском стиле: "Нигде, ни на Востоке, ни на Западе, не смотрели так легко, как в России, на этот гнусный, противоестественный грех"6

Вероятно, за этим стояла не сознательная терпимость, а равнодушие и натуралистически-варварское принятие "фактов жизни". Как бы то ни было, ни в одном русском законодательстве до Петра Великого гомосексуализм не упоминался. Наказание за "противоестественный блуд" - сожжение на костре - впервые появилось в 1706 г. в воинском уставе Петра I, составленном по шведскому образцу. Но уже в 1716 г. Петр это наказание смягчил, заменив сожжение телесным наказанием и вечной ссылкой (в случае применения насилия), причем это касалось только военных, не распространяясь на гражданское население.

Во второй половине XVIII в., с ростом цивилизации и расширением контактов с Европой, в светском обществе мужеложства начали стесняться. В народных же массах оно локализуется преимущественно в религиозных сектах скопцов и хлыстов7.

В дворянской и чиновничьей среде гомосексуальные связи иногда приобретали скандальный характер не столько сами по себе, сколько потому, что были тесно связаны с непотизмом и коррупцией: могущественные люди расплачивались со своими молодыми протеже высокими назначениями, никак не соответствовавшими их способностям. В быту к этому относились спокойно-иронически.

При Александре I гомосексуальными наклонностями славились министр просвещения и духовных дел князь А. Н. Голицын и министр иностранных дел, а затем канцлер Н. П. Румянцев. Влиятельный министр просвещения при Николае I граф Сергей Уваров (1786-1856) устроил своему любовнику князю Михаилу Дондукову Корсакову почетное назначение вице-президентом Императорской Академии наук и ректором Санкт-Петербурге кого университета, что породило несколько ехидных эпиграмм:

В академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что ... есть8.

Когда речь шла не о врагах, а о друзьях, Пушкин относился к этой склонности весело-иронически, не видя в ней ничего страшного, о чем свидетельствует его письмо и стихотворное послание Филиппу Вигелю, слабость которого к юношам была общеизвестна. Поэт сочувствует кишиневской скуке Вигеля и рекомендует ему "милых трех красавцев", из которых "думаю, годен на употребление в пользу собственно самый меньшой: NB он спит в одной комнате с братом Михаилом и трясутся немилосердно - из этого можете вывести важные заключения, представляю их вашей опытности и благоразумию"...

Кончается стихотворение словами:

Тебе служить я буду рад -
Стихами, прозой, всей душою,
Но, Вигель - пощади мой зад!

Как и в Европе, гомосексуальные отношения шире всего были распространены в закрытых учебных заведениях - Пажеском корпусе, кадетских корпусах, юнкерских училищах, Училище Правоведения и т. д. Поскольку явление было массовым, воспитанники воспринимали его спокойно и весело, посвящая ему множество похабных шуточных стихотворений. Эта тема занимает одно из центральных мест в юнкерских стихотворениях Лермонтова ("Тизенгаузену", "Ода к нужнику"). Гомосексуальным приключениям целиком посвящена написанная от первого лица большая анонимная (приписываемая А. Ф. Шенину) поэма "Похождения пажа". Лирического героя этой поэмы сразу же по поступлении в Пажеский корпус соблазнил старший товарищ, после этого он сам вошел во вкус, стал "давать" всем подряд, включая начальников, одеваться в женское платье и сделал благодаря этому блестящую карьеру. В поэме также подробно описаны эротические переживания, связанные с поркой. Все это сильно напоминает нравы и обычаи английских аристократических школ XIX в.

Попытки школьной или корпусной администрации пресекать "непотребство" успеха не имели. После очередного скандала с Шениным, который в 1846 г. был за педерастию отстранен от службы и выслан из Петербурга, в столице рассказывали, что "военный министр призвал Ростовцева и передал ему приказание Государя, чтобы строго преследовать педерастию в высших учебных заведениях, причем кн. Чернышев прибавил: "Яков Иванович, ведь это и на здоровье мальчиков вредно действует". - "Позвольте в том усомниться, ваша светлость, - отвечал Ростовцев, - откровенно вам доложу, что когда я был в Пажах, то у нас этим многие занимались; я был в паре с Траскиным (потом из вестный своим безобразием толстый генерал), а на наше здоровье не подействовало!" Князь Чернышев расхохотался"10.

По свидетельству Куприна, в закрытых мужских учебных заведениях и позже существовали "уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах "обожание") за хорошенькими мальчиками, за "мазочками"".

Хотя Н. Г. Помяловский в "Очерках бурсы" ничего не говорит о гомосексуальных связях между воспитанниками, они легко угадываются в напоминающих современную дедовщину отношениях второкурсных и первокурсников. Младший мальчик, обслуживающий Тавлю, называется "Катькой", подчеркивается, что он хорошенький, а однажды был разыгран даже обряд женитьбы Тавли на "Катьке". Такие игры не могли не иметь сексуальной окраски.

В юношеской среде эти отношения обычно воспринимались как игра и замена недоступных женщин; часто так оно и было в действительности. Для взрослых влечение к лицам собственного пола становилось проблемой, а для тех, кто не мог его принять, - трагедией.

Об амбивалентности русского характера как наследии душевной жизни первобытного человека, сохранившейся у русских лучше и в более доступном сознанию виде, чем у других народов, писал Фрейд, обнаруживший скрытую и оттого еще более мучительную бисексуальность у Достоевского. Весь смысл психоанализа своего русского пациента Панкеева ("Из истории одного детского невроза") Фрейд видел в том, чтобы открыть ему его бессознательное влечение к мужчине12.

Как социолог, я скептически отношусь в любым экстраполяциям клинических наблюдений на "национальный характер" и думаю, что каждый народ имеет не один, а несколько разных, зачастую полярных, типов "модальной личности".

Неосознанный, латентный гомоэротизм играл большую роль в жизни русских интеллектуалов. "Кажется, что удивительные и оригинальные творческие жизни Бакунина и Гоголя были в какой-то степени компенсацией их сексуального бессилия. В эгоцентрическом мире русского романтизма было вообще мало места для женщин. Одинокие размышления облегчались главным образом исключительно мужским товариществом в ложе или кружке. От Сковороды до Бакунина видны сильные, намеки на гомосексуальность, хотя, по-видимому, сублимированного, платонического сорта. Эта страсть выходит ближе к поверхности в склонности Иванова рисовать нагих мальчиков и находит свое философское выражение в модном убеждении, что духовное совершенство требует андрогинии или возвращения к первоначальному единству мужских и женских черт"13. Однако в каждом конкретном случае это выглядит по-разному.

Многих исследователей привлекает психосексуальная биография Н. В. Гоголя (1809-1852)14. В письмах к друзьям Гоголь признавался, что никогда не знал женской любви и даже гордился этим, считая чувственность низменной и унизительной. На вопросы доктора Тарасенкова во время последней болезни Гоголя писатель сказал, что не имел связей с женщинами (в юности однажды посетил с друзьями бордель, но не получил удовольствия) и никогда не мастурбировал (об эротическом воображении врач не спросил). Гоголь был исключительно- закрытым человеком, в его письмах повторяются жалобы на одиночество. Его отношения с родителями были довольно далекими, отношения с товарищами по интернату в Нежине также оставляли желать лучшего. Сохранились очень нежные письма Гоголя друзьям юности - Герасиму Высотскому и Петру Поленову. Позже Гоголь пережил род влюбленности в Николая Языкова. В Италии писателя связала тесная дружба с художником Александром Ивановым, в жизни которого не было женщин (первая большая картина Александра Иванова - "Аполлон, Гиацинт и Кипарис"). Главным эмоциональным событием жизни Гоголя была взаимная дружба-любовь с 23-летним Иосифом Вьельгорским. Когда в 1838 г. Вьельгорский умирал от туберкулеза, Гоголь буквально не отходил от его постели, а затем поддерживал, тесные отношения с его матерью и сестрами, беспричинно оборвавшиеся около 1850 г. Однако нежные чувства между мужчинами в то время считались нормальными и, как и теперь, не обязательно имели гомоэротическую подоплеку.

Женские образы у Гоголя весьма условны, зато в "Тарасе Бульбе" поэтизируется мужское братство, дружба и красота мужского тела. Психоаналитики находят в произведениях Гоголя проявления не только гомоэротизма, но и многое другое. Карлинский выводит уход Гоголя в религию, мистицизм и морализм из его неспособности принять свой гомоэротизм. Послушавшись фанатика-священника Матвея Константиновского, который якобы предписал Гоголю для избавления от "внутренней скверны" воздержание от сна и пищи, писатель буквально уморил себя голодом. Однако эта версия не доказана и допускает прямо противоположное рассуждение, - что именно глубокая религиозность Гоголя не позволяла ему принять свою сексуальность, породив депрессию и желание смерти. Уварову или Дондукову, сексуальные влечения и религиозные убеждения которых не пересекались и как бы лежали в разных плоскостях, жить было легче.

Неосознанный латентный гомоэротизм мучил в юности и многих других великих россиян.

Интересен случай Льва Толстого. В юности он вел чрезвычайно интенсивную гетеросексуальную жизнь, в чем постоянно каялся. В "Анне Карениной" и "Воскресении" гомосексуальные отношения упоминаются с отвращением и брезгливостью, Толстой видит в них признак нравственного разложения общества. В то же время в дневнике 23-летнего Толстого (запись от 29 ноября 1851 г.) имеется прямое свидетельство сильных и абсолютно неприемлемых для него гомоэротических переживаний:

"Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет; но мне [не] хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту пору действует с необыкновенною силою.

В мужчин я очень часто влюблялся... Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или просто не понравиться любимому предмету, просто страх. Я влюблялся в м[ужчин], прежде чем имел понятие о возможности педрастии (sic); но и узнавши, никогда мысль о возможности соития не входила мне в голову".

Перечисляя свои детские и юношеские влюбленности в мужчин. Толстой упоминает, в частности, "необъяснимую симпатию" к Готье: "Меня кидало в жар, когда он входил в комнату... Любовь моя к И[славину] испортила для меня целые 8 м[есяцев] жизни в Петербурге]. - Хотя и бессознательно, я ни о чем др[угом] не заботился, как о том, чтобы понравиться ему...

Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к ним неприязнь; но неприязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам".

"Красота всегда имела много влияния в выборе; впрочем, пример Д[ьякова]; но я никогда не забуду ночи, когда мы с ним ехали из Щирогова?] и мне хотелось, увернувшись под полостью, его целовать и плакать. Было в этом чувстве и сладострастие], но зачем оно сюда попало, решить невозможно; потому что, как я говорил, никогда воображение не рисовало мне любрические картины, напротив, я имею к ним страстное отвращение"15.

Во второй редакции "Детства" Толстой рассказывает о своей влюбленности в Ивиных (братья Мусины-Пушкины) - он часто мечтал о них, каждом в отдельности, и плакал. Писатель подчеркивает, что это была не дружба, а именно любовь, о которой он никому не рассказывал. С возрастом такие влюбленности стали возникать реже.

До 1832 г. гомоэротизм был для русских людей проблемой религиозно-нравственной и педагогической, но не юридической. В 1832 г. положение изменилось. Новый уголовный кодекс, составленный по немецкому (Вюртембергскому) образцу, включал в себя параграф 995, по которому мужеложство (анальный контакт между мужчинами) наказыва

лось лишением всех прав состояния и ссылкой в Сибирь на 4-5 лет; изнасилование или совращение малолетних (параграф 996) каралось каторжными работами на срок от 10 до 20 лет. Это законодательство, с небольшими изменениями, внесенными в 1845 г., действовало до принятия в 1903 г. нового Уложения о наказаниях, которое было значительно мягче: согласно статье 516, мужеложство (только анальные контакты) каралось тюремным заключением на срок не ниже 3 месяцев, а при отягощающих обстоятельствах (с применением насилия или если жертвами были несовершеннолетние) - на срок от 3 до 8 лет. Впрочем, в силу этот новый кодекс так и не вошел. Известный юрист Владимир Набоков (отец писателя) в 1902 г. предлагал вообще декриминализировать гомосексуальность16, но это предложение было отклонено. Хотя антигомосексуальное законодательство в России применялось крайне редко, "относительное пренебрежение к содомии со стороны судебных органов свидетельствует больше о неэффективности правопорядка, чем об активной терпимости к сексуальному многообразию"17.

Как и их западноевропейские коллеги, труды которых были им хорошо известны и почти все переведены на русский язык, русские медики (В. Тарновский, И. Тарновский, В. Бехтерев и др.) считали гомосексуализм "извращением полового чувствах" и обсуждали возможности его излечения. В обществе к нему относились презрительно-иронически и в то же время избирательно. Если речь шла о враге, гомосексуальность использовали для его компрометации*. В остальных случаях на нее закрывали глаза или ограничивались сплетнями.

Представители интеллигентской элиты догадывались, например, о бисексуальности ультраконсервативного славянофильского писателя и публициста Константина Леонтьева (1831-1891), воспевавшего в своих литературных произведениях красоту мужского тела. Герой повести Леонтьева "Исповедь мужа" (1867) не только поощряет увлечение своей молодой жены, к которой он относится, как к дочери, 20-летним красавцем греком, но становится посредником между ними. Кажется, что он любит этого юношу даже больше, чем жену. Когда молодая пара погибает, он кончает с собой. В 1882 г. Леонтьев признал это свое сочинение безнравственным, чувственным и языческим, но написанным "с искренним чувством глубоко развращенного сердца"18.

Влиятельный реакционный деятель конца XIX - начала XX в. издатель газеты "Гражданин" князь Владимир Мещерский (1839-1914), которого Владимир Соловьев называл "Содома князь и гражданин Гоморры", не только не скрывал своих наклонностей, но и открыто раздавал своим фаворитам высокие посты. Когда в 1887 г. его застали на месте преступления с мальчиком-барабанщиком одной из гвардейских частей, против него ополчился всемогущий обер-прокурор Священного Синода К. П. Победоносцев, но Александр III велел скандал замять. История повторилась в 1889 г. После смерти Александра III враги Мещерского принесли Николаю II переписку князя с его очередным любовником Бурдуковым; царь письма прочитал, но оставил без внимания.

Гомосексуальный образ жизни вели и некоторые члены императорской фамилии. Убитый Каляевым в 1905 г. дядя Николая II, Великий князь Сергей Александрович открыто покровительствовал красивым адъютантам и даже основал в столице закрытый клуб такого рода. Когда его назначили московским генерал-губернатором, в городе острили, что w сих пор Москва стояла на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре (русское "бугор" созвучно французскому bougre - содомит). Зафиксировавший этот анекдот в своих мемуарах министр иностранных дел граф Владимир

Ламздорф сам принадлежал к той же компании, царь иногда в шутку называл его "мадам"19.

Не подвергались гонениям за сексуальную ориентацию и представители интеллигенции. Гомосексуальность Петра Ильича Чайковского (1840-1893), которую разделял его младший брат Модест, была "семейной". Училище правоведения, в котором учился композитор, славилось подобными традициями, его воспитанники имели шуточный гимн о том, что секс с товарищами гораздо приятнее, чем с женщинами. Даже скандальный случай, когда один старшеклассник летом поймал в Павловском парке младшего соученика, затащил его с помощью товарища в грот и изнасиловал, не нашел в Училище адекватной реакции. На добровольные сексуальные связи воспитанников тем более смотрели сквозь пальцы. Близкий друг Чайковского поэт А. Н. Апухтин (1841-1893) всю жизнь отличался этой склонностью и нисколько ее не стеснялся. В 1862 г. они вместе с Чайковским оказались замешаны в гомосексуальный скандал в ресторане "Шотан" и были, по выражению Модеста Чайковского, "обесславлены на весь город под названием бугров"20. После этого композитор стал осторожнее. Желая подавить свою "несчастную склонность" и связанные с нею слухи, Чайковский женился, но его брак, как и предвидели друзья композитора, закончился катастрофой, после чего он уже не пытался иметь физическую близость с женщиной. "Я знаю теперь по опыту, что значит мне переламывать себя и идти против своей натуры, какая бы она ни была"21. "Только теперь, особенно после истории с женитьбой, я наконец начинаю понимать, что ничего нет бесплоднее, как хотеть быть не тем, чем я есть по своей природе"22.

В отличие от Апухтина, Чайковский стеснялся своей гомосексуальности, и вообще о его интимной жизни известно мало (об этом позаботились родственники и цензура). Однако мнение, что он всю жизнь мучился этой проблемой и что гомосексуальность в конечном итоге довела его до самоубийства, не выдерживает критической проверки. При всех трудностях своей жизни, которые лишь отчасти были связаны с его сексуальностью, Петр Ильич был жизнерадостным и имеете с тем религиозным человеком, идея самоубийства была ему глубоко чужда.

Романтический миф о самоубийстве композитора по приговору суда чести его бывших соучеников за то, что он якобы соблазнил какого-то очень знатного мальчика, чуть ли не члена императорской семьи, дядя которого пожаловался царю, несостоятельна во всех своих элементах. Во-первых, исследователи не нашли подходящего мальчика. Во-вторых, если бы даже такой скандал возник, его бы непременно замяли, Чайковский был слишком знаменит и любим при дворе. В-третьих, кто-кто, а уж бывшие правоведы никак не могли быть судьями в подобном вопросе. В-четвертых, детально известные обстоятельства последних дней жизни Чайковского восстают против этой версии. В-пятых, сама она возникла сравнительно поздно и не в среде близких композитору людей. Как ни соблазнительно считать его очередной жертвой самодержавия и "мнений света", Чайковский все-таки умер от холеры23.

В начале XX в. однополая любовь в кругах художественной элиты стала модной. "От оставшихся еще в городе друзей... я узнал, что произошли в наших и близких к нам кругах поистине, можно сказать, в связи с какой-то общей эмансипацией довольно удивительные перемены, ~ вспоминал Александр Бенуа. - Да и сами мои друзья показались мне изменившимися. Появился у них новый, какой-то более развязный цинизм, что-то даже вызывающее, хвастливое в нем. <...> Особенно меня поражало, что те из моих друзей, которые принадлежали к сторонникам "однополой любви", теперь совершенно этого не скрывали и даже о том говорили с оттенком какой-то пропаганды прозелитизма. <...> И не только Сережа <Дягилев> стал "почти официальным" гомосексуалистом, но к тому же только теперь открыто пристали и Валечка <Нувель> и Костя <Сомов>, причем выходило так, что таким перевоспитанием Кости занялся именно Валечка. Появились в их приближении новые молодые люди, и среди них окруживший себя какой-то таинственностью и каким-то ореолом разврата чудачливый поэт Михаил Кузмин..."24

"Чудачливый" Кузмин (1875-1936), о котором с неприязненной иронией упоминает Бенуа, - один из крупнейших поэтов XX в."Воспитанному в строго религиозном старообрядческом духе мальчику было нелегко понять и принять свою необычную сексуальность. Но у него не было выбора. Он рос одиноким мальчиком, часто болел, любил играть в куклы и близкие ему сверстники "все были подруги, не товарищи"26. Первые его осознанные эротические переживания связаны с сексуальными играми, в которые его вовлек старший брат. В гимназии Кузмин учился плохо, зато к товарищам "чувствовал род обожанья и, наконец, форменно влюбился в гимназиста 7 класса Валентина Зайцева"27. За первой связью последовали другие (его ближайшим школьным другом, разделявшим его наклонности, был будущий советский наркоминдел Г.В.Чичерин). Кузмин стал подводить глаза и брови, одноклассники над ним смеялись. Однажды он пытался покончить с собой, выпив лавровишневых капель, но испугался, позвал мать, его откачали, после чего он признался во всем матери, и та приняла его исповедь. В 1893 г. более или менее случайные связи с одноклассниками сменила серьезная связь с офицером старше Кузмина на 4 года, о которой многие знали. Этот офицер, некий князь Жорж, даже возил Кузмина в Египет. Его неожиданная смерть подвигла Кузмина в сторону мистики и религии, что нс мешало новым увлечениям молодыми мужчинами и мальчиками-подростками. Будучи в Риме, Кузмин взял на содержание лифт-боя Луиджино, потом летом на даче влюбился в мальчика Алешу Бехли; когда их переписку обнаружил отец мальчика, дело едва не дошло до суда.

Все юноши, в которых влюблялся Кузмин (Павел Маслов, Всеволод Князев, Сергей Судейкин, Лев Раков и др.), были бисексуальными и рано или поздно начинали романы с женщинами, заставляя Кузмина мучиться и ревновать. В цикле "Остановка", посвященном Князеву, есть потрясающие стихи о любви втроем ("Я знаю, ты любишь другую"):

Mой милый, молю, на мгновенье
Представь, будто я - она.

Кузмин видел своих возлюбленных талантами, всячески помогал им и продвигал в печать, при этом воображаемый образ часто заслонял реальность, молодой человек становился как бы тенью самого поэта.

Самой большой и длительной любовью Кузмина (с 1913 г.) был поэт Иосиф Юркунас (1895-1938), которому Кузмин придумал псевдоним Юркун. В начале их романа Кузмин и Юркун часто позировали в кругу знакомых как Верлен и Рембо. Кузмин искренне восхищался творчеством Юркуна и буквально вылепил его литературный образ, но при этом невольно подгонял его под себя, затрудняя самореализацию молодого человека как писателя28. С годами (а они прожили вместе до самой смерти поэта) их взаимоотношения стали напоминать отношения отца и сына: "Конечно, я люблю его теперь гораздо, несравненно больше и по-другому...", "Нежный, умный, талантливый мой сынок..."13

Кузмин был своим человеком в доме Вячеслава Иванова, который, несмотря на глубокую любовь к жене, писательнице Лидии Зиновьевой-Аннибал, был не чужд и гомоэротических увлечений. В его сборнике "Cor ardens" (1911) напечатан исполненный мистической страсти цикл "Эрос", навеянный безответной любовью к молодому поэту Сергею Городецкому:

За тобой хожу и ворожу я,
От тебя таясь и убегая;
Неотвратно на тебя гляжу я, -
Опускаю взоры, настигая...30

В петербургский кружок "Друзей Гафиза" кроме Кузмина входили Вячеслав Иванов с женой, Бакст, Константин Сомов, Сергей Городецкий, Вальтер Нувель, юный племянник Кузмина Сергей Ауслендер. Все члены кружка имели античные или арабские имена.

В стихотворении "Друзьям Гафиза" Кузмин хорошо выразил связывавшее их чувство сопричастности:

Нас семеро, нас пятеро, нас четверо, нас трое,
Пока ты не один, Гафиз еще живет.
И если есть любовь, в одной улыбке двое.
Другой уж у дверей, другой уже идет31.

Для некоторых членов кружка однополая любовь была не органической потребностью, а всего лишь модным интеллектуальным увлечением, игрой, на которые падка художественная богема. С другими (например, с Сомовым и Ну-велем) Кузмина связывали не только дружеские, но и любовные отношения. О своих новых романах и юных любовниках они говорили совершенно открыто, иногда ревнуя друг к другу. В одной из дневниковых записей Кузмин рассказывает, как однажды после кутежа в загородном ресторане он с Сомовым и двумя молодыми людьми, включая тогдашнего любовника Кузмина Павлика, "поехали все вчетвером на извозчике под капотом и все целовались, будто в палатке Гафиза. Сомов даже сам целовал Павлика, говорил, что им нужно ближе познакомиться и он будет давать ему косметические советы"32. Посещали популярного поэта и юные гимназисты, у которых были собственные гомоэротические кружки.

С именем Кузмина связано появление в России высокой гомоэротической поэзии. Для Кузмина любовь к мужчине совершенно естественна. Иногда пол адресата виден лишь в обращении или интонации:

Когда тебя я в первый раз встретил,
не помнит бедная память:
утром ли то было, днем ли,
вечером, или позднею ночью.
Только помню бледноватые щеки,
серые глаза под темными бровями
и синий ворот у смуглой шеи,
и кажется мне, что я видел это в раннем детстве,
хотя и старше тебя я многим33.

В других стихотворениях любовь становится предметом рефлексии:

Бывают мгновенья,
когда не требуешь последних ласк,
а радостно сидеть,
обнявшись крепко,
крепко прижавшись друг к другу.
И тогда все равно,
что будет,
что исполнится,
что не удастся.
Сердце
(не дрянное, прямое, родное мужское сердце)
близко бьется,
так успокоительно,
так надежно,
как тиканье часов в темноте,
и говорит:
"все хорошо,
все спокойно,
все стоит на своем месте"34.

А в игривом стихотворении "Али" по-восточному откровенно воспеваются запретные прелести юношеского тела:

Разлился соловей вдали,
Порхают золотые птички!
Ложись спиною вверх, Али,
Отбросив женские привычки!35

С точки зрения интеграции гомоэротики в высокую культуру большое значение имела автобиографическая повесть Кузмина "Крылья" (1906). Ее герою, 18-летнему мальчику из крестьянской среды Ване Смурову, трудно понять природу своего интеллектуального и эмоционального влечения к образованному полуангличанину Штрупу. Обнаруженная им сексуальная связь Штрупа с лакеем Федором вызвала у Вани болезненный шок, где отвращение переплетается с ревностью. Штруп объяснил юноше, что тело дано человеку не только для размножения, что оно прекрасно само по себе, что "есть связки, мускулы в человеческом теле, которых невозможно без трепета видеть", что однополую любовь понимали и ценили древние греки. В конце повести Ваня принимает свою судьбу и едет со Штрупом за границу.

"- Еще одно усилие, и у вас вырастут крылья, я их уже вижу.

- Может быть, только это очень тяжело, когда они растут, - молвил Ваня, усмехаясь"36.

"Крылья" вызвали бурную полемику. В большинстве газет они были расценены как проповедь гомосексуальности. Один фельетон был озаглавлен "В алькове г. Кузмина", другой - "Отмежевывайтесь от пошляков". Известный журналист и критик Л. Василевский (Авель) писал: "Конечно, публике нет дела до того, любит ли г. Кузмин мальчиков из бани или нет, но автор так сладострастно смакует содомское действие, что "смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно"... Все эти "вакханты, пророки грядущего", проще говоря, нуждаются в Крафт-Эбинге и холодных душах, и роль критики сводится к этому: проповедников половых извращений вспрыскивать холодной водой сарказма"37. Социал-демократические критики нашли повесть "отвратительной" и отражающей деградацию высшего общества. Андрея Белого смутила ее тема, а некоторые сцены повести он счел "тошнотворными". Гиппиус признала тему правомерной, но изложенной слишком тенденциозно и с "патологическим заголением"38. Напротив, застенчивый и не любивший разговоров о сексе Александр Блок записал в дневнике: "...Читал кузминские "Крылья"- чудесные"39. В печатной рецензии Блок писал, что хотя в повести есть "места, в которых автор отдал дань грубому варварству и за которые с восторгом ухватились блюстители журнальной нравственности", это "варварство" "совершенно тонет в прозрачной и хрустальной влаге искусства". "Имя Кузмина, окруженное теперь какой-то грубой, варварски-плоской молвой, для нас- очаровательное имя"40.

В повести Кузмина и его рассказах "Картонный домик" и "Любовь этого лета" молодые люди находили правдивое описание не только собственных чувств, но и быта. Для них многое было узнаваемым. Один из юных друзей поэта гимназист Покровский рассказывал ему "о людях вроде Штрупа, что у него есть человека 4 таких знакомых, что, как случается, долгое время они ведут, развивают юношей бескорыстно, борются, думают обойтись так, как-нибудь, стыдятся даже после 5-го, 6-го романа признаться; как он слышал в банях на 5-й линии почти такие же разговоры, как у меня, что на юге, в Одессе, Севастополе смотрят на это очень просто и даже гимназисты просто ходят на бульвар искать встреч, зная, что кроме удовольствия могут получить папиросы, билет в театр, карманные деньги"41.

В начале XX в. в больших русских городах уже существовали две более или менее оформленные гомосексуальные субкультуры: художественно-интеллектуальная, средоточием которой были известные поэты и художники, и сексуально-коммерческая, организованная вокруг определенных бань и других мест мужской проституции. В какой-то степени эти субкультуры пересекались. Рафинированные интеллигенты не могли обойтись без коммерческих мальчиков и вводили их в интимный круг своих друзей, по необходимости полагая, что юность и красота компенсируют недостаток культуры. Но эти молодые люди были только сексуальными партнерами, как только влюбленность мэтра проходила, они отсеивались.

Кузмин был не единственным центром притяжения гомосексуальной богемы. Не скрывал своих гомоэротических наклонностей выходец из хлыстов выдающийся крестьянский поэт Николай Клюев (1887-1937), которого постоянно окружали молодые люди. Особенно близок он был с Сергеем Есениным, два года (1915-1916) они даже жили вместе. Со стороны Клюева эта дружба определенно была гомоэротической. Друг Есенина Владимир Чернавский писал, что Клюев "совсем подчинил нашего Сергуньку", "поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами". Есенин жаловался Чернавскому, что Клюев ревновал его к женщине, с которой у него был его первый городской роман: "Как только я за шапку, он- на пол, посреди номера сидит и воет во весь голос по-бабьи: не ходи, не смей к ней ходить!" Есенин этих чувств Клюева, видимо, не разделял42.

Умышленно эпатировал публику, вызывая всеобщие пересуды, основатель журнала "Мир искусства" и создатель нового русского балета Сергей Дягилев (1872-1929). Разносторонне талантливый и предприимчивый человек, Дягилев сознательно рисовался дэндизмом, а "при случае и дерзил напоказ, не считаясь a la Oscar Wilde с "предрассудками" добронравия и не скрывая необычности своих вкусов назло ханжам добродетели..."43 Первой известной любовью был его двоюродный брат Дима Философов (1872-1940). Обладатель "хорошенького, "ангельского" личика"44, Философов уже в петербургской гимназии Мая привлекал к себе недоброжелательное внимание одноклассников слишком нежной, как им казалось, дружбой со своим соседом по парте будущим художником Константином Сомовым. "Оба мальчика то и дело обнимались, прижимались друг к другу и чуть что не целовались. Такое поведение вызывало негодование многих товарищей, да и меня раздражали манеры обоих мальчиков, державшихся отдельно от других и бывших, видимо, совершенно поглощенными чем-то, весьма похожим на взаимную влюбленность"45. "Непрерывные между обоими перешептывания, смешки продолжались даже и тогда, когда Костя достиг восемнадцати, а Дима шестнадцати лет... Эти "институтские" нежности не имели в себе ничего милого и трогательного" и вызывали у многих мальчиков "брезгливое негодование"46.

После ухода Сомова из гимназии его место в жизни Димы занял энергичный, румяный, белозубый Дягилев, с которым они вместе учились, жили, работали, ездили за границу и поссорились в 1905 г., когда Дягилев публично обвинил Философова в посягательстве на своего юного любовника.

Создав собственную балетную труппу, Дягилев получил новые возможности выбирать красивых и талантливых любовников, которым он не только помогал делать карьеру, но в буквальном смысле слова формировал их личности47. Эротические пристрастия Дягилева были запрограммированы жестко, он увлекался только очень молодыми людьми. Его знаменитые любовники-танцовщики - Вацлав Нижинский, Леонид Мясин, Антон Долин, Сергей Лифарь - пришли к нему 18-летними, а его последнее увлечение - композитор и дирижер Игорь Маркович - 16-летним. Властный, нетерпимый и в то же время застенчивый (он стеснялся своего тела и никогда не раздевался на пляже), Дягилев не тратил времени на ухаживание. Пригласив подававшего надежды гоношу к себе в гостиницу, он сразу же очаровывал его властными манерами, богатством обстановки и перспективой блестящей карьеры. Его обаяние и нажим были настолько сильны, что молодые люди просто не могли сопротивляться. Мясин. который не хотел уезжать из Москвы, пришел к Дягилеву во второй раз с твердым решением отклонить предложение о переходе в дягилевскую труппу, но, к собственному удивлению, вместо "нет" ответил "да". Никто из этих юношей не испытывал к Дягилеву эротического влечения. Мясин и Маркович, по-видимому, были гетеросексуалами, Нижинский до знакомства с Дягилевым был любовником князя Львова, а Дягилева больше боялся, чем любил. Работать и жить с Дягилевым было невероятно трудно. Он бывал груб на людях, отличался патологической ревностью (Лифарь называл его "Отеллушка"), ревнуя своих любимцев и к женщинам и к мужчинам, включая собственных друзей, требовал безоговорочного подчинения во всем. Это касалось не только творческих проблем. Стоило Лифарю не надеть подаренную ему Дягилевым шляпу, как тот на него публично накричал: "Что? Она тебе не идет? Ты хочешь сказать, что у меня нет вкуса, что я не знаю своего ремесла? Вон с глаз моих, негодный щенок!" Однако он давал своим любовникам не только положение и роли, которых они безусловно, заслуживали, но за которые в любой группе идет жесткая конкуренция. Приблизив молодого человека, Дягилев возил его с собой в Италию, таскал по концертам и музеям, формировал его художественный вкус и раскрывал его скрытые, неизвестные ему самому, таланты. Поскольку сам Дягилев не был ни танцовщиком, ни хореографом, между ним и его воспитанниками не могло быть профессионального соперничества, а получали они от него очень много, причем на всю жизнь. И хотя после нескольких лет совместной жизни и работы их отношения обычно охладевали или заканчивались разрывом (как было с Нижинским и Мясиным), молодые люди вспоминали Дягилева благоговейно (исключением был Нижинский, с юности страдавший серьезным психическим заболеванием; уход от Дягилева, казавшийся ему освобождением, на самом деле усугубил его психические трудности).

Сплетни, случайные мальчики, ревности, измены - все это кажется мелким и ничтожным. Но за бытовыми отношениями часто скрывались глубокие внутренние драмы. Темная, трагическая сторона однополой любви особенно ясно выступает в отношениях Философова с Зинаидой Гиппиус (1869-1945).

Близкий друг и секретарь Гиппиус Владимир Злобин очень точно назвал свою книгу о ней "Тяжелая душа"48. Ее жизненное кредо лучше всего выражено в словах - "мне надо то, чего на свете нет". Красивая женщина и одаренная поэтесса, Гиппиус чувствовала себя бисексуальной, многие современники считали ее гермафродиткой. Из интимного дневника Гиппиус "Contes cTamour" (1893)49 видно, что ей нравилось ухаживание и тянуло к некоторым мужчинам, но одновременно они ее отталкивали. "В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе - я больше мужчина, в моем теле - я больше женщина. Но они так слиты, что я ничего не знаю"50. Телесная сексуальность ей практически недоступна. Она обожает целоваться, потому что в поцелуе мужчина и женщина равны, но половой акт вызывает у нее отвращение и кажется безличным. В идеале "полового акта не будет", "акт обращен назад, вниз, в род, в деторождение"51.

Брак Гиппиус с Мережковским был чисто духовным, причем она играла в нем ведущую, мужскую роль. Все свои стихи она писала в мужском роде, единственное стихотворение, написанное от лица женщины, посвящено Философову, в которого она влюбилась летом 1899 г. при посещении Таормины, куда Мережковские приехали посмотреть знаменитые фотографии фон Гледена.

Влюбившись в Философова, она всячески старалась оторвать, "спасти" его от Дягилева; в конце концов ей это удалось, но к Гиппиус он все равно не пришел. Летом 1905 г., когда Дима гостил у них в Крыму, она сама пришла к нему в комнату и попыталась форсировать физическое сближение, но это только ускорило разрыв. Перед отъездом он подсунул ей под дверь письмо:

"Зина, пойми, прав я или не прав, сознателен или несознателен, и т. д. и т. д., следующий факт, именно факт остается, с которым я не могу справиться: мне физически отвратительны воспоминания о наших сближениях.

И тут вовсе не аскетизм, или грех, или вечный позор пола. Тут вне всего этого, нечто абсолютно иррациональное, нечто специфическое.

В моих прежних половых отношениях был свой великий позор, но абсолютно иной, ничего общего с нынешним не имеющий. Была острая ненависть, злоба, ощущение позора за привязанность к плоти, только к плоти.

Здесь же как раз обратное. При страшном устремлении к тебе всем духом, всем существом своим, у меня выросла какая-то ненависть к твоей плоти, коренящаяся в чем-то физиологическом..."52

Хотя дружеские отношения между ними еще несколько лет продолжались, Философов даже жил у Мережковских, между ними всегда висела напряженность.

Заметное место в культуре Серебряного века занимает лесбийская любовь. Разумеется, этот феномен был известен в России и раньше. Историки небезосновательно подозревают в этой склонности знаменитую подругу Екатерины II княгиню Екатерину Романовну Дашкову (1743- 1809)53.

Отношение русского общества к лесбиянкам, как и к го-мосексуалам, было отрицательно-брезгливым и ассоциировалось главным образом с проститутками. Характерен отзыв Чехова: "Погода в Москве хорошая, холеры нет, лесбосской любви тоже нет... Бррр!!! Воспоминания о тех особах, о которых Вы пишете мне, вызывают во мне тошноту, как будто я съел гнилую сардинку. В Москве их нет - и чудесно"54.

Лесбиянки в Москве, конечно, были, но к уважаемым женщинам этот одиозный термин обычно не применяли, а эротические аспекты женской "романтической дружбы" предпочитали не замечать. Никому не приходило в голову подозревать что-то дурное в экзальтированной девичьей дружбе или "обожании", какое питали друг к другу и к любимым воспитательницам благонравные воспитанницы институтов благородных девиц. Их описания в произведениях Лидии Чарской вызывали у читательниц только слезы умиления.

Достаточно спокойно воспринимала общественность и стабильные женские пары, обходившиеся без мужского общества. Одна из первых русских феминисток, основательница литературного журнала "Северный вестник" Анна Евреинова (1844-1919) много лет прожила совместно со своей подругой жизни Марией Федоровой, а Наталия Манасеина, жена известного ученого, даже оставила мужа ради совместной жизни с поэтессой-символисткой Поликсеной Соловьевой (1867-1924). Их отношения просто не воспринимались как сексуальные.

Первым художественным описанием лесбийской любви в русской прозе стала книга Лидии Зиновьевой-Аннибал "Тридцать три урода" (1907). Сюжет ее в высшей степени мелодраматичен. Актриса Вера расстраивает свадьбу молодой женщины, в которую она влюблена, покинутый жених кончает самоубийством, а две женщины начинают совместную жизнь. В уставленной зеркалами комнате они восторженно созерцают собственную красоту и предаются упоительным ласкам, на которые неспособны примитивные любовники-мужчины. Видя себя глазами влюбленной Веры, юная красавица уже не может воспринимать себя иначе. Однажды она позирует нагой сразу 33 художникам, но нарисованные ими портреты не удовлетворяют ее: вместо созданной Вериным воображением богини, художники-мужчины нарисовали каждый собственную любовницу, "33 урода". Однако блаженство продолжается недолго. Болезненно ревнивая Вера понимает, что молодая женщина нуждается в общении и не может обойтись без мужского общества, и мучается тем, что рано или поздно она потеряет ее. Когда девушка соглашается на поездку с одним художником, Вера в отчаянии кончает с собой. Как и в аналогичных западных романах, лесбийская любовь кажется наваждением и заканчивается катастрофой.

Большинство любовных связей между женщинами оставались фактами их личной жизни, и только. Роман Марины Цветаевой (1892-1941)55 и Софьи Парнок (1885-1933)56 оставил заметный след в русской поэзии.

Цветаева, по собственному признанию, уже в детстве "не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, в Татьяну немного больше), в них обоих вместе, в любовь. И ни одной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух (в нее - немножко больше), не в двух, а в их любовь"57. Ограничивать себя чем-то одним она не хотела и не могла: "Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное- какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное (редкое?- И. К.) - какая скука!"58

Парнок же любила исключительно женщин. Многих женщин.

Любовь Цветаевой и Парнок возникла буквально с первого взгляда и была страстной с обеих сторон. Марина уже была замужем и имела двухлетнюю дочь, отношения с Парнок были для нее необычными.

Сердце сразу сказало: "Милая!"
Все тебе - наугад - простила я,
Ничего не знав, - даже имени!
О люби меня, о люби меня!54

После встречи с Парнок Цветаева ощущает "ироническую прелесть, / Что Вы - не он"60, и пытается разобраться в происшедшем, пользуясь традиционной терминологией господства и подчинения, но ничего не получается:

Кто был охотник? Кто - добыча?
Все дьявольски наоборот!..
В том поединке своеволий
Кто в чьей руке был только мяч?
Чье сердце: Ваше ли, мое ли,
Летело вскачь?
И все-таки - что ж это было?
Чего так хочется и жаль?
Так и не знаю: победила ль?
Побеждена ль?61

Рано осиротевшей Марине виделось в Парнок нечто ма-геринское:

В оны дни ты мне была, как мать,
Я в ночи тебя могла позвать,
Свет горячечный, свет бессонный.
Свет очей моих в ночи оны.
Незакатные оны дни,
Материнские и дочерние,
Незакатные, невечерние62.

В другом стихотворении она вспоминает:

Как я по Вашим узким пальчикам
Водила сонною щекой,
Как Вы меня дразнили мальчиком,
Как я Вам нравилась такой63.

В отношении Парнок к Марине страсть действительно переплеталась с материнской нежностью:

"Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою" -
Ах, одностишья стрелой Сафо пронзила меня!
Ночью задумалась я над курчавой головкою,
Нежностью матери страсть в бешеном сердце сменя, -
"Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою"64.

Некоторое время подруги даже жили вместе. Появляясь на людях, они сидели обнявшись и курили по очереди одну и ту же сигарету, хотя продолжали обращаться друг к другу на "Вы". Расставаться с мужем Марина не собиралась, он и ближайшие родственники знали о романе, но тактично отходили на задний план. Бурный женский роман продолжался недолго и закончился так же внезапно, как и начался. Для Цветаевой это была большая драма. После их разрыва она ничего не желала слышать о Парнок и даже к известию о ее смерти отнеслась равнодушно.

Героиней второго женского романа Цветаевой была молодая актриса Софья Голлидэй. История этого романа рассказана в "Повести о Сонечке". Как и с Парнок, это была любовь с первого взгляда, причем она не мешала параллельным увлечениям мужчинами (Юрием Завадским и др.), обсуждение которых даже сближало подруг. Их взаимная любовь была не столько страстной, сколь нежной. На сей раз ведущую роль играла Цветаева. То, что обе женщины были бисексуальны, облегчало взаимопонимание, но одновременно ставило предел их близости. Хотя они бесконечно важны друг для друга, ограничить этим свою жизнь они не могут как в силу социальных условий, так и чисто эмоционально. В отличие от отношений с Парнок, связь которой с другой женщиной Цветаева восприняла как непростительную измену, уход Сонечки ей был понятен: "Сонечка от меня ушла- в свою женскую судьбу. Ее неприход ко мне был только ее послушанием своему женскому назначению: любить мужчину - в конце концов все равно какого - и любить его одного до смерти.

Ни в одну из заповедей - я, моя к ней любовь, ее ко мне любовь, наша с ней любовь- не входила. О нас с ней в церкви не пели и в Евангелии не писали"65.

Много лет спустя она скажет о ней сыну: "Так звали женщину, которую я больше всех женщин на свете любила. А может быть - больше всех. Я думаю - больше всего"66.

Для Цветаевой временность лесбийской любви - не просто дань религиозным убеждениям и общественным условностям. Для нее главное назначение женщины- дети, которых однополая любовь не предусматривает. Именно эту проблему Цветаева обсуждает в своем адресованном Натали

Барни "Письме к Амазонке" (написано в 1932-1934 гг., впервые напечатано по-французски в 1979 г.).

По мнению Цветаевой, в рассуждениях Барни есть одна лакуна, пробел, черная пустота - Ребенок. "Нельзя жить любовью. Единственное, что живет после любви, - это Ребенок"67. Отсюда - женская потребность иметь ребенка. Но "эта отчаянная жажда появляется у одной, младшей, той, которая более она. Старшей не нужен ребенок, для ее материнства есть подруга. "Ты моя подруга, ты - мой Бог, ты - мое все".

Но младшая хочет не быть любимым ребенком, а иметь ребенка, чтобы любить.

И она начавшая с не-хотенья ребенка от него, кончит хотением ребенка от нее. А раз этого не дано, однажды она уйдет, любящая и преследуемая истой и бессильной ревностью подруги, - а еще однажды она очутится, сокрушенная, в объятиях первого встречного"68. В результате мужчина из преследователя превращается в спасителя, а любимая подруга - во врага.

Старшая же обречена на одиночество. Она слишком горда, чтобы любить собаку, она не хочет ни животных, ни сирот, ни приятельниц. "Она обитает на острове. Она создает остров. Самое она - остров. Остров, с необъятной колонией душ"69. Она похожа на остров или на плакучую одинокую иву. "Никогда не красясь, не румянясь, не молодясь, никогда не выказываясь и не подделываясь, она оставляет все это стареющим "нормальным"... Когда я вижу отчаявшуюся иву, я- понимаю Сафо"70.

В рассуждениях Цветаевой чувствуется рефлексия об ее собственных отношениях с Парнок. Современные лесбиянки нашли бы немало возражений на доводы Цветаевой. Но для Цветаевой любовь к женщине - только часть, немного больше половины се сложной натуры. Да и время, когда все это происходило и осмысливалось, совсем не похоже на сегодняшнее.

Октябрьская революция прервала естественный процесс развития гомосексуальной культуры в России. Большевики ненавидели всякую сексуальность, которая не поддавалась государственному контролю и не имела репродуктивного значения. Кроме того, как и европейские левые, они ассоциировали однополую любовь с разложением господствующих классов и были убеждены, что с победой пролетарской революции все сексуальные извращения исчезнут.

Инициатива отмены антигомосексуального законодательства после Февральской революции принадлежала не большевикам, а кадетам и анархистам. Тем не менее после Октября, с отменой старого Уложения о наказаниях соответствующие его статьи также утратили силу. В уголовных кодексах РСФСР 1922 и 1926 гг. гомосексуализм не упоминается, хотя там, где он был сильнее всего распространен, в исламских республиках Азербайджане, Туркмении и Узбекистане, а также в христианской Грузии соответствующие законы сохранились.

Советские медики и юристы очень гордились прогрессивностью своего законодательства. На Копенгагенском конгрессе Всемирной лиги сексуальных реформ (1928) оно даже ставилось в пример другим странам. В 1930 г. Марк Серейский писал в Большой Советской энциклопедии: "Советское законодательство не знает так называемых преступлений, направленных против нравственности. Наше законодательство, исходя из принципа защиты общества, предусматривает наказание лишь в тех случаях, когда объектом интереса гомосексуалистов становятся малолетние и несовершеннолетние..."71

Однако формальная декриминализация содомии не означала прекращения уголовных преследований гомосексуалов под флагом борьбы с совращением несовершеннолетних и с "непристойным поведением". Осенью 1922 г., уже после опубликования нового уголовного кодекса, в Петрограде состоялся громкий процесс над группой военных моряков, собиравшихся в частной квартире, в качестве эксперта обвинения выступал В. М. Бехтерев. В другом случае преследованию подверглась пара лесбиянок, одна из которых "незаконно" сменила имя с "Евгении" на "Евгения", причем они отказались подчиниться требованию расторгнуть свой фактический брак.

Официальная позиция советской медицины и юриспруденции в 1920-е годы сводилась к тому, что гомосексуализм не преступление, а трудноизлечимая или даже вовсе неизлечимая болезнь: "Понимая неправильность развития гомосексуалиста, общество не возлагает и не может возлагать вину за нее на носителя этих особенностей... Подчеркивая значение истоков, откуда такая аномалия растет, наше общество рядом профилактических и оздоровительных мер создает все необходимые условия к тому, чтобы жизненные столкновения гомосексуалистов были возможно безболезненнее и чтобы отчужденность, свойственная им, рассосалась в новом коллективе"72.

Уже в 1920-х годах возможности открытого философского и художественного обсуждения этой темы, открывшиеся в начале века, были сведены на нет. Дальше стало еще хуже. 17 декабря 1933 г. было опубликовано Постановление ВЦИК, которое 7 марта 1934 г. стало законом, согласно которому мужеложство снова стало уголовным преступлением, эта норма вошла в уголовные кодексы всех советских республик. По статье 121 Уголовного кодекса РСФСР мужеложство каралось лишением свободы на срок до 5 лет, а в случае применения физического насилия или его угроз, или в отношении несовершеннолетнего, или с использованием зависимого положения потерпевшего - на срок до 8 лет. В январе 1936 г. нарком юстиции Николай Крыленко заявил, что гомосексуализм ~ продукт разложения эксплуататорских классов, которые не знают, что делать; в социалистическом обществе, основанном на здоровых принципах, таким людям, по словам Крыленко, вообще не должно быть места. Гомосексуализм был, таким образом, прямо "увязан" с контрреволюцией.

Позже советские юристы и медики говорили о гомосексуализме преимущественно как о проявлении "морального разложения буржуазии", дословно повторяя аргументы германских фашистов.

Статья 121 затрагивала судьбы многих тысяч людей. В 1930-1980-х годах по ней ежегодно осуждались и отправлялись в тюрьмы и лагеря около 1000 мужчин. В конце 1980-х их число стало уменьшаться. По данным Министерства юстиции РФ, в 1989 г. по статье 121 в России были приговорены 538 человек, в 1990 г. - 497, в 1991 г. - 462, в первом полугодии 1992 г. - 227 человек. Правда, неизвестно, как распределялись при этом осужденные по ст. 121.1 и 121.2, а также входят ли в это число люди, осужденные уже в местах заключения, число которых может быть значительным. По сведениям МВД, на момент отмены статьи 121.1 27 мая 1993 г. в местах лишения свободы находилось 73 мужчины, осужденных исключительно за добровольные сексуальные отношения со взрослыми мужчинами, и 192 мужчины, отбывающих срок по совокупности этой и нескольких других статей73.

Советская пенитенциарная система сама продуцировала гомосексуальность. Криминальная сексуальная символика, язык и ритуалы везде и всюду тесно связаны с иерархическими отношениями власти, господства и подчинения, они более или менее стабильны и универсальны почти во всех закрытых мужских сообществах. В криминальной среде реальное или символическое, условное (достаточно произнести, даже не зная их смысла, определенные слова или выполнить некий ритуал) изнасилование - прежде всего средство установления или полдержания властных отношений74. Жертва, как бы она ни сопротивлялась, утрачивает свое мужское достоинство и престиж, а насильник, напротив. их повышает. При "смене власти" прежние вожаки, в свою очередь, насилуются и тем самым необратимо опускаются вниз иерархии. Дело не в сексуальной ориентации и даже не в отсутствии женщин, а в основанных на грубой силе социальных отношениях господства и подчинения и освящающей их знаковой системе, которая навязывается всем вновь пришедшим и передается из поколения в поколение.

Самые вероятные кандидаты на изнасилование - молодые заключенные. При медико-социологическом исследовании 246 заключенных, имевших известные лагерной администрации гомосексуальные контакты, каждый второй сказал, что был изнасилован уже в камере предварительного заключения, 39% - по дороге в колонию и 11% - в самом лагере75. Большинство этих мужчин ранее не имели гомосексуального опыта, но после изнасилования, сделавшего их "опущенными", у них уже не было пути назад.

Ужасающее положение "опущенных" и разгул сексуального насилия в тюрьмах и лагерях подробно описаны в многочисленных диссидентских воспоминаниях (Андрея Амальрика, Эдуарда Кузнецова, Вадима Делоне, Леонида Ламма и др.) и рассказах тех, кто сам сидел по 121-й статье или стал жертвой сексуального насилия в лагере (Геннадий Трифонов, Павел Масальский, Валерий Климов и др.)76.

"В пидоры попадают не только те, кто на воле имел склонность к гомосексуализму (в самом лагере предосудительна только пассивная роль), но и по самым разным поводам. Иногда достаточно иметь миловидную внешность и слабый характер. Скажем, привели отряд в баню. Помылись (какое там мытье: кран один на сто человек, шаек не хватает, душ не работает), вышли в предбанник. Распоряжающийся вор обводит всех оценивающим взглядом. Решает: "Ты, ты и ты - остаетесь на уборку", - и нехорошо усмехается. Пареньки, на которых пал выбор, уходят назад в банное помещение. В предбанник с гоготом вваливается гурьба знатных воров. Они раздеваются и, сизо-голубые от сплошной наколки, поигрывая мускулами, проходят туда, где только что исчезли наши ребята. Отряд уводят. Поздним вечером ребята возвращаются заплаканные и кучкой забиваются в угол. К ним никто не подходит. Участь их определена"77.

Сходная, хотя и менее жесткая система, бытовала и в женских лагерях78, где грубые, мужеподобные и носящие мужские имена "коблы" помыкали зависящими от них "ковырялками". Эти сексуальные роли были необратимы. Если мужчинам-уголовникам удавалось прорваться в женский лагерь, высшей доблестью считалось изнасиловать "кобла", который после этого был обязан покончить самоубийством.

Администрация тюрьмы или лагеря даже при желании практически бессильна изменить эти отношения, предпочитая использовать их в собственных целях.

Угроза "опидарасить" часто использовалась следователями и охраной лагерей, чтобы получить от жертвы нужные показания или завербовать ее.

Вообще говоря, нравы советских тюрем и принятые в них ритуалы, язык и символы мало чем отличались от американских или иных пенитенциарных учреждений, но советские тюрьмы значительно менее благоустроены, чем западные, поэтому здесь все еще более жестоко и страшно. Из криминальной субкультуры, которая пронизала собой все стороны жизни советского общества, соответствующие нравы распространились и в армии. "Неуставные отношения", дедовщина, тираническая власть старослужащих над новобранцами, часто включают явные или скрытые элементы сексуального насилия. При этом ни жертвы, ни насильники не обязательно гомосексуалы, просто слабые вынуждены подчиняться более сильным, а гомосексуальный акт закрепляет эти отношения. По словам анонимного автора, опросившего более 600 военнослужащих, "техника изнасилования повсюду одна и та же: как правило, после отбоя двое-трое старослужащих отводят намеченную жертву в сушилку, каптерку или другое уединенное место (раньше популярны были ленинские комнаты) и, подкрепляя свою просьбу кулаками, предлагают "обслужить дедушку". В обмен на уступчивость "солобону" предлагается "хорошая жизнь" - освобождение от нарядов и покровительство.

Выполняются обещания крайне редко, и легковерный, о сексуальной роли которого становится скоро известно всей роте, весь срок службы несет двойные тяготы и навсегда остается "сынком", прислуживая даже ребятам своего призыва.

Статья 121 дамокловым мечом нависала и над теми, кто не сидел в тюрьмах. Милиция и КГБ вели списки всех действительных и подозреваемых гомосексуалов, используя эту информацию в целях шантажа. Эти списки, разумеется, существуют и поныне.

Поскольку однополая любовь в любой форме была вне закона, до конца 1991 г. "голубым" было негде открыто встречаться с себе подобными. В больших городах существовали известные места, так называемые "плешки", где собирался соответствующий контингент, однако страх разоблачения и шантажа лишает такие контакты человеческого тепла и интимности. Экстенсивный безличный секс резко увеличивал риск заражения венерическими заболеваниями. Опасаясь разоблачения, люди избегали обращаться к врачам или делали это слишком поздно. В Москве поздние сроки госпитализации по поводу сифилиса были отмечены у 84% гомосексуалов. Вще труднее было выявить источник их заражения. По данным К. К. Борисенко, процент выявления источников заражения сифилисом у мужчин-гомо-сексуалов не превышал 7,5-10%, тогда как у остальных он составлял 50-70%79.

Ни о какой правовой защите гомосексуалов не могло быть и речи. Организованные группы хулиганов, иногда при негласной поддержке милиции, провоцируют, шантажируют, грабят, избивают и даже убивают "голубых", лицемерно изображая себя защитниками общественной нравственности и называя действия "ремонтом". Поскольку гомосексуалы боялись сообщать о таких случаях в милицию, большая часть этих преступлений оставалась безнаказанной, а потом работники милиции их же самих обвиняли в том, что они являются рассадниками преступности. Убийства с целью ограбления сплошь и рядом изображались следствием якобы свойственной гомосексуалам особой патологической ревностью и т. д.

Статью 121 нередко использовали также для расправы с инакомыслящими, набавления лагерных сроков и т. д. Часто из этих дел явственно торчали ослиные уши КГБ. Так было, например, в начале 1980-х годов с известным ленинградским археологом Львом Клейном, процесс которого с начала и до конца дирижировался местным КГБ, с грубым нарушением всех процессуальных норм. Применение закона было избирательным. Известные деятели культуры, если они не вступали с конфликт с властями, пользовались своего рода иммунитетом, на их "наклонности" смотрели сквозь пальцы. Но стоило не угодить влиятельному начальству, как закон тут же пускался в дело. Так сломали жизнь великого армянского кинорежиссера Сергея Параджанова и вынудили писать покаянные письма поэта Геннадия Трифонова. Во второй половине 1980-х годов подвергли позорному суду, уволили с работы и лишили почетных званий главного режиссера Ленинградского театра юного зрителя народного артиста РСФСР Зиновия Корогодского и т. д.

Первая антигомосексуальная кампания в советской прессе была очень короткой. Уже в середине 1930-х годов на его счет установилось полное и абсолютное молчание. Гомосексуализм просто нигде и никак не упоминался, став в буквальном смысле "неназываемым". Заговор молчания распространялся даже на такие академические сюжеты, как фаллические культы или античная педерастия. В сборнике русских переводов Марциала было выпущено 88 стихотворений, в основном те, где упоминалась педерастия или оральный секс. При переводе арабской поэзии любовные стихи, обращенные к мальчикам, переадресовывались девушкам, и тому подобное80.

Мрачный заговор молчания еще больше усиливал психологическую трагедию советских "голубых": они не могли даже выработать адекватного самосознания и понять, кто же они такие. Мало чем помогала им и медицина. Когда в 1970-х годах стали выходить первые книги по сексопатоло-гии, гомосексуализм трактовался в них как опасное "половое извращение", болезнь, подлежащая лечению. Даже наиболее либеральные и просвещенные советские сексопатологи и психиатры, поддерживавшие декриминализацию гомосексуализма, за редкими исключениями по сей день считают его болезнью и воспроизводят в своих трудах многочисленные нелепости и отрицательные стереотипы, существующие в массовом сознании. В первом и единственном в то время учебном пособии по половому просвещению для учителей, изданном тиражом в 1 миллион экземпляров, гомосексуализм определялся как опасная патология и "посягательство на нормальный уклад в области половых отношений"81.

Эпидемия СПИДа еще больше ухудшила положение. В 1986 г. заместитель министра здравоохранения и Главный

санитарный врач СССР академик медицины Николай Бургасов публично заявил: "У нас в стране отсутствуют условия для массового распространения заболевания: гомосексуализм как тяжкое половое извращение преследуется законом (статья УК РСФСР 121), проводится постоянная работа по разъяснению вреда наркотиков"82. Когда СПИД уже появился в СССР, руководители государственной эпидемиологической программы президент Академии медицинских наук В. И. Покровский и его сын В. В. Покровский в своих публичных выступлениях опять-таки винили во всем гомосексуалов, представляя их носителями не только вируса приобретенного иммунодефицита, но и всякого прочего зла. Даже на страницах либерального "Огонька" первая советская жертва страшной болезни - инженер-гомосексуал, заразившийся в Африке, - описывалась с отвращением и осуждением.

Тем не менее гласность в сочетании с угрозой СПИДа сделала возможным более или менее открытое обсуждение проблем сексуальной ориентации сначала в научной, а затем и в массовой литературе. Начиная с 1987 г. вопрос о том, что такое гомосексуализм и как относиться к "голубым" - считать ли их больными, преступниками или жертвами судьбы, - стал широко обсуждаться на страницах массовой, особенно молодежной, печати ("Московский комсомолец", "Комсомольская правда", "Собеседник", "Молодой коммунист", "Литературная газета", "Огонек", "Аргументы и факты", "СПИД-инфо", "Юность", "Парус", некоторые местные газеты), по радио и на телевидении. Из журналистских очерков и опубликованных писем гомосексуалов, лесбиянок и их родителей рядовые советские люди впервые стали узнавать об искалеченных судьбах, милицейском произволе, судебных репрессиях, сексуальном насилии в тюрьмах, лагерях, в армии и о трагическом, неизбывном одиночестве людей, обреченных жить в постоянном страхе и не могущих встретить себе подобных. Каждая такая публикация вызывала целый поток противоречивых откликов.

Проблема декриминализации гомосексуализма в юридических кругах обсуждалась давно. О нелогичности статьи 121 Уголовного кодекса РСФСР говорилось уже в учебнике уголовного права М. Шаргородского и П. Осипова (1973)". Ведущий советский юрист в области половых преступлений профессор А. Н. Игнатов поднимал этот вопрос перед руководством Министерства внутренних дел СССР в 1979 г. Сам я безуспешно пытался опубликовать статью на эту тему в журнале "Советское государство и право" в 1982 г.

Процесс декриминализации гомосексуальности затянулся до 27 мая 1993 г., когда был опубликован Закон о внесении изменений в Уголовный кодекс РСФСР, Уголовнопроцессуальный кодекс РСФСР и Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, который отменил статью 121.1. Сделано это было главным образом под давлением международного общественного мнения, чтобы облегчить вступление России в Совет Европы, без широкого оповещения и разъяснения в средствах массовой информации. После этого развернулась борьба вокруг нового Уголовного кодекса РФ84.

В конечном итоге был принят компромиссный вариант. В новом УК, вступившем в силу 1 января 1997 г., особой статьи о мужеложстве нет, но статья 132 "Насильственные действия сексуального характера" предусматривает, что "мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера с применением насилия или угрозы его применения к потерпевшему (потерпевшей) или к другим лицам либо с использованием беспомощного положения потерпевшего (потерпевшей) наказываются лишением свободы на срок от трех до шести лет".

Исчезло и фигурировавшее в разных вариантах законопроекта "удовлетворение половой потребности в извращенных формах". Статья 133 карает "понуждение лица к половому сношению, мужеложству, лесбиянству или совершению иных действий сексуального характера путем шантажа, угрозы уничтожения, повреждения или изъятия имущества либо с использованием материальной или иной зависимости потерпевшего".

Упоминание лесбиянства, которого не было ни в одном русском уголовном законодательстве, формально есть шаг

назад, но фактически это своеобразная, хотя довольно комичная, дань принципу равенства полов. Отказаться от упоминания мужеложства законодатели не решились, но наказываются только насильственные действия. И, что очень важно, статьей 134 установлен единый легальный возраст начала сексуальной жизни - 16 лет, независимо от пола участников (в первом варианте, принятом Думой предыдущего созыва, он был ниже - 14 лет). Так что в этом отношении Россия сделала большой шаг вперед.

Но как бы ни менялось законодательство, реальное положение сексуальных меньшинств зависит не только и не столько от нормы закона, сколько от состояния общественной психологии.

Советское общество отличалось крайней нетерпимостью к любому инакомыслию и необычному поведению, даже совершенно невинному. Гомосексуалы же были самой стигматизированной социальной группой. По данным всесоюзного опроса ВЦИОМ, в ноябре 1989 г. на вопрос "Как следовало бы поступать с гомосексуалистами?" 33% опрошенных ответили - "ликвидировать", 30% - "изолировать", 10% - "предоставить самим себе" и только 6% - "помогать". Отношение к ним было значительно хуже, чем к проституткам, наркоманам, неполноценным от рождения, больным СПИДом, бродягам, алкоголикам и выдуманным (и потому особенно опасным) "рокерам".

В 1994 г. опрос ВЦИОМ выявил некоторый общий рост толерантности россиян по сравнению с 1989 г., в том числе - по отношению к "голубым". Количество желающих "ликвидировать" их уменьшилось с 31% в 1989г. (здесь и дальше приводятся данные только по России, а не по Союзу, как выше) до 22% в 1994 г. За "изоляцию" вместо 32% высказались 23%. Напротив, за "помощь" высказались 8% вместо 6, а за то, чтобы предоставить их самим себе - 29 вместо 12%, рост в 2,5 раза85. Выразительны социально-возрастные параметры этого опроса. Предоставить гомосексуалов самим себе готовы 40,8% людей моложе 24 лет и только 12,3% тех, кто старше 55. Среди людей с высшим и незаконченным высшим образованием этот вариант ответа выбрали 43,4, а с образованием ниже среднего- 20,4% опрошенных.

В июне 1993 г. на вопрос ВЦИОМ "Как бы вы оценили по шкале от 1 до 5 поведение людей, которые имеют гомосексуальные связи?" отрицательный полюс ("это заслуживает осуждения") выбрали 69,4% мужчин и 71,6% женщин, а положительный полюс ("не вижу в этом ничего предосудительного")- только 8,8 и 7,8%. Но при разбивке по возрасту в младшей возрастной группе (от 16 до 25 лет) полярные ответы соотносятся как 54,3: 18,5, а в старшей (старше 55 лет) - как 82,6 : 4,1. Сходная картина и с образовательным уровнем. Интересны также "промежуточные" группы, которые помещают гомосексуальность где-то между девиацией и нормой, не расставляя окончательных акцентов. В целом по выборке таковых 16%, но среди молодых и высокообразованных- 25, а среди студентов - 30%.

В июле 1994 г. на вопрос ВЦИОМ "Как вы относитесь к гомосексуалистам?" (опрошено 1779 человек) благожелательную позицию ("очень положительно" и "скорее положительно") заняли около 9%, нейтральную - 23, негативную ("очень отрицательно" и "скорее отрицательно") - 46% мужчин и женщин; 12% затруднились ответить. На вопрос "Как вы считаете, должны ли гомосексуалисты обладать равными со всеми правами?" голоса разделились: около 38% сказали "да", 41% - "нет" и 21% затруднились ответить.

В нашем опросе 16-19-летних молодых людей в 1995 г. на вопрос "Как вы относитесь к гомосексуалам?" 29% юношей и 37% девушек ответили "Никак не отношусь, никогда об этом не думал". Вариант "С симпатией и пониманием" выбрали 2,6% юношей и 9,3% девушек, нейтральное отношение ("не вижу в этом ничего особенного") - 19,2 и 32,5% и отрицательное ("испытываю к ним отвращение") - 48,4% юношей и 21,2% девушек.

В опросе учащихся 7-9-х классов 16 школ в 1997 г. с суждением "Гомосексуальные отношения не должны осуждаться, это личное дело каждого" полностью согласились 37,7% мальчиков и 53% девочек, скорее согласны, чем не согласны 17 и 19%. Подростки в этом вопросе значительно, в 2-3 раза, терпимее своих родителей и учителей.

Хотя тенденции развития в России в этом вопросе те же, что и в странах Запада, вопрос о сексуальных меньшинствах остается чрезвычайно сложным и политически острым.

После провала августовского (1991) путча и затем отмены статьи 121.1 их положение заметно улучшилось. Однополая любовь стала модной темой средств массовой информации и искусства86. Проблемы геев и лесбиянок открыто обсуждаются на ТВ и в массовых газетах. В кинотеатрах и по телевидению идут классические фильмы Джармена, Висконти и др. Гомосексуальные аллюзии уже мало кого шокируют. Широкий читатель впервые открыл для себя поэзию Михаила Кузмина и его роман "Крылья". Опубликовано исследование покойной С. В. Поляковой о взаимоотношениях Марины Цветаевой и Софьи Парнок. На русский язык переведены произведения Жана Жене, Джеймса Болдуина, Трумэна Капоте, Юкио Мисимы, Уильяма Берроуза, стихи Кавафиса, воспоминания Жана Марэ и т. д. Опубликован двухтомник талантливого русского писателя, актера и режиссера Евгения Харитонова (1941-1981). Проблемы однополой любви сочувственно обсуждаются в произведениях Василия Аксенова, Владимира Маканина и Евгения Попова. Шумный успех имела поставленная Романом Виктюком пьеса Николая Коляды "Рогатка". Яркий и психологически точный стихотворный цикл "Мой нежный ласковый друг" опубликовал Дмитрий Александрович Пригов. Привлекает внимание лирика Александра Шаталова. В 1990-х годах в русской литературе "по теме" появились молодые имена Дмитрия Кузьмина, Ярослава Могутина, Александра Ильянена, Алексея Пурина, Дмитрия Волчека, Александра Анашевича, Натальи Шарандак и др. Хотя творчество этих авторов очень различно и рассчитано на разных читателей (например, Могутин больше известен как скандальный журналист), в каком-то смысле они делают общее дело, прорывая многолетний заговор молчания и делая однополую любовь объектом художественного творчества. Интерес к этой проблематике проявляют не только собственно геевские издания, но и органы молодежного художественного авангарда, такие, как "Митин журнал" и "Птюч".

Многое меняется в повседневном быту. В Москве и Петербурге открыто функционируют "голубые" дискотеки и бары. Геи и лесбиянки имеют региональные правозащитные и культурные организации в Москве, Петербурге, Барнауле, Ростове, Нижнем Тагиле, Калуге, Мурманске, Омске, Томске, Ярославле и некоторых других городах.

Однако нападки на гомосексуалов в коммунистической и националистической прессе не прекратились. Никаких законов, ограждающих геев и лесбиянок от дискриминации и диффамации, в России нет и не предвидится, хотя фактов такого рода очень много.

Глава российской антиспидовской службы В. В. Покровский несколько раз публично поддерживал декриминализацию гомосексуальности, но в программной статье о мерах по профилактике СПИДа он говорит о "моральной деградации населения", проявляющейся, в частности, в "гомосексуализации культуры"87. Однополая любовь для него - такое же зло, как сексуальная распущенность, наркомания и проституция.

Гомофобские настроения не обязательно связаны с фашизмом или свойственной советской "репрессивной психиатрии" нетерпимостью к различиям. Сенсационность и, я бы сказал, вызывающий эксгибиционизм, с которым российская пресса пишет об этих сюжетах, вызывают протест даже у некоторых либеральных интеллигентов. На встрече деятелей российской интеллигенции с президентской администрацией 19 августа 1996 г. выдающийся писатель Фазиль Искандер, поддержанный пианистом Николаем Петровым, предложил даже ввести нравственную цензуру "в связи с нашествием на телеэкраны агрессивной прослойки секс-меньшинств" - "всяких пенкиных и Моисеевых". По словам газетного отчета, "вялое сопротивление "духу цензуры" оказал только Мстислав Ростропович, сказав: "Лишь благодаря знакомству с творчеством Элтона Джона я понял, что такое "рок"88.

Неоднозначно выглядит и собственная политическая активность геев и лесбиянок. В первые годы гласности за них говорили исключительно "эксперты", в тональности отчужденного сочувствия. Затем жертвы стали борцами. 28-30 мая 1990 г. в Таллине при поддержке ряда зарубежных гей-сообшеств состоялась первая на территории СССР международная научная конференция о положении сексуальных меньшинств и о меняющемся отношении к однополой любви в Европе XX в.^9 В конференции приняли участие видные зарубежные ученые Джеффри Уикс, Герт Хскма и др. Конференция способствовала росту самосознания и прояснению социальной идентичности советских геев и лесбиянок. Эта анкета распространялась также и в России.

В конце 1989 г. в Москве была создана первая "Ассоциация сексуальных меньшинств (Союз лесбиянок и гомосексуалистов)". Программа АСМ подчеркивала, что это "прежде всего правозащитная организация, ее основная цель-полное равноправие людей различной сексуальной ориентации". Главные задачи АСМ: борьба за отмену ст. 121.1; изменение общественного отношения (точнее, предрассудков) к сексуальным меньшинствам, с использованием для этого возможностей официальной прессы; социальная реабилитация больных СПИДом; издание газеты "Тема" и других материалов; помощь людям в поисках друзей и единомышленников, пропаганда безопасного секса и сбор информации о преследовании гомосексуалов. Формального членства АСМ не имела, присоединиться мог любой человек старше 18 лет.

В "СПИД-инфо" было напечатано обращение АСМ к Президенту СССР и Верховным Советам СССР и союзных республик, подписанное В. Ортановым, К. Евгеньевым и А. Зубовым, с просьбой отменить дискриминационные статьи уголовного кодекса и объявить амнистию тем, кто был осужден по этим статьям. Одновременно они заявили "о своем безусловном осуждении любых попыток растления малолетних и насилия, в какой бы форме и по отношению к лицам какого бы пола и кем бы эти попытки ни предпринимались". "Мы никого не стремимся обратить в свою веру, но мы таковы, какими нас сделала природа. Помогите нам перестать бояться. Мы - часть вашей жизни и вашей духовности. Это не наш и не ваш выбор".

Однако в постсоветском обществе все социальные движения сразу же начинают дробиться на группы и фракции, которые не хотят работать совместно. Геи не были исключением. Сразу же после выхода второго пробного номера "Темы" в АСМ произошел раскол. Люди, подписавшие изложенную выше декларацию, вышли из АСМ, которая реально перестала существовать, а возникший на ее месте Московский Союз лесбиянок и гомосексуалистов (МСЛГ) возглавили Евгения Дебрянская и 24-летний студент Роман Калинин, который стал единоличным издателем и редактором газеты "Тема". В октябре 1990 г. "Тема" была официально зарегистрирована Моссоветом как его частная газета.

Создание АСМ и официальная регистрация "Темы" открывали перед "голубыми" большие возможности. То, что нашлись мужественные люди, которые выступили с открытым забралом, требуя не снисхождения, а гражданских нрав, было важным нравственным почином. Этот почин нашел поддержку у международных правозащитных организаций, в частности основанной в 1991 г. и базирующейся в Сан-Франциско Международной комиссии по правам человека для гомосексуалов и лесбиянок (МКПЧГЛ) во главе с Джули Дорф. Но какими средствами продолжать борьбу?

Лидеры МСЛГ, заручившись политической и финансовой поддержкой американских гей-оргапизаций, решили действовать путем уличных митингов и демонстраций под хлесткими политическими лозунгами, рассчитанными не столько на соотечественников, сколько на западных корреспондентов. Радикальным американским гей-активистам эта тактика импонировала. На собранные в США средства летом 1991 г. в Ленинграде и Москве Международной организацией "Тема" был проведен международный симпозиум по правам гомосексуалистов и лесбиянок и борьбе со СПИДом. Пленарные заседания происходили в больших конференц-залах. Одновременно впервые в СССР открыто демонстри

ровались несколько "голубых" и лесбиянских фильмов. От намеченного парада на Красной площади под лозунгом "Превратим Красные Площади в Розовые Треугольники" (ни американцы, ни их московские партнеры не знали, что Красная площадь не коммунистический символ, а древнее название, такой лозунг для русского человека звучал бы откровенно провокационно и оскорбительно) в последний момент благоразумно отказались, ограничившись более скромной манифестацией у Моссовета.

Но Москва не Сан-Франциско, а политический радикализм не всегда дает ожидаемые результаты. Требования Либертарианской партии, в которую входил МСЛГ, о легализации сексуальных меньшинств, проституции и наркотиков, каждое в отдельности были достаточно серьезны, но взятые все вместе и без аргументов - а в прессу попадали только голые лозунги - они лишь подкрепляли стереотип, что гомосексуализм, проституция и наркомания - явления одного порядка и что никакого снисхождения "этим людям" оказывать нельзя.

Осенью 1990 г. коммунистическая и националистическая пресса раздула страшный скандал вокруг опубликованного в московской районной газете "Каретный ряд" интервью Калинина, где говорилось, что АСМ защищает права не только гомосексуалов и лесбиянок, но и педофилов, зоофилов и некрофилов:

"Сам я детьми не занимаюсь, а вообще позиция Ассоциации такая: статью за развращение несовершеннолетних надо убрать из Уголовного кодекса. Мы против насилия, но если все происходит по взаимному согласию - это норма в любом возрасте, в любом сочетании полов. Где берут? Есть свои каналы: ребенок стоит 3-5 тысяч. Педофил получает изысканнейшее наслаждение, ведь ребенок - это прекрасное тело и душа, еще ничем не замутненная...

- А трупы для некрофилов?

-Тут тоже нет проблем, одни некрофилы работают в моргах, на "скорой помощи", на кладбищах. Другие - договариваются с ними"91.

Было ли все это сказано именно так, или подгулявшая компания решила просто поиздеваться над юным непрофессиональным журналистом - не столь важно. Сенсационное сообщение никому не известного "Каретного ряда" сразу же подхватили ТАСС, "Советская Россия", "Правда", "Семья", невзоровские "600 секунд". Пропагандистская кампания была направлена против демократического Моссовета, который яростно обвиняли в поощрении половых извращений и порнографии. На некоторых предприятиях далеко от Москвы организовывались митинги протеста, принимались резолюции с требованиями немедленного переизбрания Моссовета и, во всяком случае, абсолютного запрещения "Темы" и Ассоциации сексуальных меньшинств. Переполошились родители: в стране и так растет преступность, детей страшно выпускать на улицу, а тут открыто защищают педофилию и торговлю детьми!

Демократическая пресса справедливо расценила сообщение ТАСС и прочие подобные публикации как умышленную политическую провокацию. Началась газетная война. Моссовет подал в суд на "Каретный ряд", доказывая, что в программе зарегистрированной им газеты "Тема" ничего подобного не содержалось (не было этого и в ее номерах, вышедших до регистрации), АСМ же Моссовет вообще не регистрировал и отвечать за нее не может. Суд признал претензии Моссовета справедливыми и обязал "Каретный ряд" принести печатные извинения. Испугавшись следующего судебного процесса, извинилась, повторив, однако, свои выпады против "Темы" и сексуальных меньшинств, и "Правда"92. Так что Моссовет свою честь защитил.

Но моральный урон, нанесенный репутации сексуальных меньшинств, от этого не уменьшился. В ходе печатной полемики обе стороны старались прежде всего отмежеваться от непопулярных "сексуальных меньшинств". Коммунистическая пресса обвиняла в их поощрении Моссовет, Моссовет же доказывал, что именно коммунистическая печать созданной ею шумихой делает им рекламу. Только еженедельник "Аргументы и факты" напечатал в это время статью, защищавшую принципиальную законность, правомерность и необходимость легального существования подобных ассо

циаций, несмотря даже на возможные экстремистские выходки их лидеров, которые вообще типичны для советской политической жизни". Но что значила одна статья на фоне массированной пропагандистской кампании среди и без того встревоженных людей?

В конце апреля 1991 г. политический хэппенинг Романа Калинина продолжился: было сообщено, что он баллотируется в президенты России, чего он не мог сделать хотя бы по молодости лет. Из возникшего неловкого положения Калинину пришлось выходить столь же неловкими способами. Другие лидеры гей-движения (Владислав Ортанов, Ольга Жук, Александр Кухарский) осудили эти действия, которые консервативные местные власти использовали как предлог для отказа в регистрации другим, более конструктивным, "голубым" организациям и изданиям.

Наиболее реальным результатом социальной активности геев и лесбиянок было создание, несмотря на огромные финансовые и иные трудности, собственной прессы. Газета "Тема" (объявленный тираж 20 тысяч экземпляров) в 1993 г. на 13-м номере закончилась; по словам Калинина, она "выполнила свою историческую миссию". Однако товарищество "АРГО-РИСК" (АРГО - Ассоциация за равноправие гомосексуалистов) с 1992 г. выпускает газету "РИСК" ("Равноправие - Искренность - Свобода - Компромисс") (редактор Владислав Ортанов, тираж 5 тысяч, вышло 7 номеров). В 1994 г. Ортанов передал редактирование газеты, преобразованной в литературный журнал, Дмитрию Кузьмину, а сам стал издавать иллюстрированный эротический литературно-публицистический и рекламный журнал для геев "АРГО" (вышло 5 номеров). Самая стабильная геевская газета - "1/10" (издается с ноября 1991 г., редактор Дмитрий Лычев, вышло 22 номера, тираж 25 тысяч). С января 1995 г. в Москве российская организация "ГендерДок" издает информационный бюллетень "Зеркало" (главный редактор Виктор Обоин), с обзорами прессы и новой литературы о положении и проблемах геев и лесбиянок. В Петербурге в 1992 г. вышел под редакцией Ольги Жук один номер литературно-исторического журнала "GAY, славяне", а в Москве в 1993 г.- один номер иллюстрированного гей-журнала "ТЫ".

Эти газеты и журналы публикуют информацию о жизни геев и лесбиянок, эротические фотографии и рассказы, переводные и оригинальные статьи, интервью с известными людьми (не обязательно "голубыми"), частные объявления (служба знакомств), медицинские и иные советы (например, как бороться с "ремонтом"), рекламу презервативов и тому подобное. Новый "РИСК" печатает серьезную художественную прозу, стихи и культурологические очерки. Женских материалов, не говоря уже об эротике, значительно меньше, чем мужских.

Политическая деятельность геев и лесбиянок менее успешна. В первой половине 1990-х годов они создали несколько самостоятельных правозащитных и просветительских организаций. В Санкт-Петербурге это основанный Ольгой Жук "Фонд культурной инициативы и защиты сексуальных меньшинств имени Чайковского" и Ассоциация защиты гомосексуалистов "Крылья" во главе с профессором Александром Кухарским ("Крылья" сначала назывались "Невскими берегами", а затем "Невской перспективой", но городские власти сочли это название "пропагандирующим гомосексуализацию региона"). Гуманитарно-просветительской деятельностью занимается созданное весной 1991 г. Милой Угольковой и Любовью Зиновьевой Московское объединение лесбийской литературы и искусства (МОЛЛИ), которое провело несколько выставок живописи и графики и литературных вечеров. Созданный в январе 1993 г. добровольный благотворительный фонд "Имена" (председатель Николай Недзельский) работает над увековечением памяти россиян, погибших от СПИДа, и оказывает социально-психологическую поддержку ВИЧ-инфицированным и их близким. Правозащитной деятельностью и профилактикой СПИДа занимается организация "Мы и вы" (Геннадий Крименской).

Важной правозащитной акцией было создание в рамках МКПЧГЛ Московской рабочей группы (МРГ) во главе с журналисткой Машей Гессен, которая подготовила и опуб

ликовала в 1994 г. основательный отчет о положении дел с правами геев и лесбиянок в России. Однако политическое влияние геевских организаций, лидеры которых постоянно конфликтуют друг с другом, ничтожно. В августе 1993 г. 27 местных организаций формально создали общенациональную ассоциацию лесбиянок, геев и бисексуалов "Треугольник". Московские власти незаконно отказали в официальной регистрации ассоциации, ссылаясь на то, что ее создание якобы "противоречит общественным нормам нравственности". Лидеры "Треугольника" подали в суд, но, пока дело ожидало рассмотрения, у них кончились деньги, а очередная внутренняя распря и смена руководства заставили свернуть активность и временно прекратить издание своего информационного бюллетеня.

На мой взгляд, слабость первого поколения геевских лидеров в России, помимо общих причин, коренится в некритическом копировании американского опыта. Первые американские гомофильские организации были, как мы видели, умеренными и уповали на собственные силы, лишь потом им стали помогать богатые люди. Российские лидеры пытались перепрыгнуть через этот этап развития, рассчитывая главным образом на зарубежную помощь, которой, естественно, оказалось недостаточно, да и использовали ее не лучшим образом. Некоторые лидеры имели неумеренные личные политические амбиции, а кое-кто использовал свой активизм для налаживания связей и последующего "устройства" в эмиграции. Все это не прибавило авторитета "движению".

Российский менталитет также отличается от американского. Русские "голубые" интеллектуалы и художники не выходят со своими сексуальными исповедями на публику не только потому, что боятся последствий, но и потому, что предпочитают не выставлять свою личную жизнь напоказ. Коммерциализация их шокирует. "Голубые" клубы и дискотеки посещают прежде всего "новые русские", иностранцы и готовые сексуально обслуживать их молодые люди. Это много лучше, чем "плешки" и общественные туалеты, но далеко не романтично и не всегда безопасно.

Романтически настроенному интеллигенту "голубая" дискотека кажется "перевернутым миром", где "цыплят по осени снимают". "Наследие панели вкупе с особенностями мужского менталитета (все мужики кобели) обращают многих невольников страсти в "товар" этого рынка. Тут продаются и покупаются, заключают сделки, в общем, идет негласный и постоянный торг. Несостоятельная, но привлекательная молодость платит за веселье и сытость зажиточной, но подувядшей старости своим единственным богатством - натурой"94.

Идея "геевской идентичности" многим россиянам тоже не импонирует, а мелкие склоки и претензии самопровозглашенных лидеров их раздражают. "Эти паршивые активисты только и делают, что всюду ходят и рассказывают о своей сексуальности. И делают они это только для того, чтобы привлечь внимание Запада; активизм здесь появился потому, что западные люди научили этому русских. Мои добрые друзья знают, что я гей, но это мое личное дело. Мне незачем рассказывать каждому, что мне нравится спать с мужчинами", - сказал один петербургский "голубой" интеллигент американскому журналисту. А другой добавил: "Я не хочу принадлежать ни к какой субкультуре. Я знаю, что это модно на Западе, но из того, что я предпочитаю спать преимущественно с мужчинами-геями, не вытекает, что я хочу общаться в первую очередь с ними же"95.

Как бы то ни было, сегодня геевские организации значительно менее активны и воинственны, чем в первой половине 1990-х годов. Частная жизнь оттеснила политику на второй план.

Как считает редактор "РИСКа" Дмитрий Кузьмин, "гейдвижение и gay community - явления для России нехарактерные и неактуальные, но это не специфика российских геев, а специфика российского общества вообще, в котором советская эпоха выработала стойкое недоверие к любой общественной активности, к любым объединительным порывам и т. п. И даже тем, чей круг общения почти исключительно гомосексуален, мысль о какой-то институционализации этого положения вещей представляется вполне нелепой. Принципиально нынешний расклад всех устраивает: минимум необходимой геевской инфраструктуры (бары, дискотеки, журналы и т. п.), а все остальное общение - чисто приватным образом. Другое дело, что в настоящий момент эта самая инфраструктура плохо развита: два-три клуба на всю Москву и пяток - на всю Россию, - это невозможно мало (просто потому, что у геев тоже бывают разные вкусы и интересы, в конце концов, разный возраст, - потому и клубы да бары им нужны разные), а, кроме того, хотелось бы, как минимум, свои библиотеки и книжные магазины, свой медицинский центр и психотерапевтическую службу... Но идея gay community, насколько я понимаю, носит гораздо более тотальный характер, вплоть до голубого баскетбольного клуба и общества геев-филателистов. Это забавно, но не очень понятно для русского человека (может быть, вообще для европейца: по-видимому, американской культуре свойственна большая публичность личной жизни, отождествление понятий "не скрывать, не стесняться" - с одной стороны, и "всем показывать" - с другой)".

Думаю, что со временем российские геи и лесбиянки будут иметь не только собственные частные коммерческие издания, бары и дискотеки, но и свои "общинные" консультативные и правозащитные центры. Однако едва ли это выльется в создание таких организованных и институционализированных общин, как в США.

ПРИМЕЧАНИЕ

* Так было. например, с маркизом де Кюстином. Не в силах опровергнуть его язвительную книгу о николаевской России, царская охранка сознательно муссировала сплетни о порочности писателя (он действительно был гомосексуалом). См.: Мильчина В. А., Осповат А. Л. "Маркиз де Кюстин и его первые русские читатели (Из неизданных материалов 1830-1840-х годов). "Новое литературное обозрение", № И (1995). С. 107-138; они же, "Петербургский кабинет против маркиза де Кюстина: нереализованный проект С. С. Уварова". "Новое литературное обозрение", № 13 (1995). С. 272-285.

1 Российскую ситуацию я подробно освещал в книгах Sexual Revolution in Russia. From the Age of the Czars to Today. New York, The Free Press, 1995 и Сексуальная культура в России. Клубничка на березке. М.: О. Г. И., 1997 и в главе "Russia" в книге Sociolegal Control of Homosexuality: A Multi-Nation Comparison. Edited by R. Green and D. West. NY: Plenum Press, 1997, pp. 221-242. Данная глава в значительной степени резюме этих работ. Важнейшие иностранные исследования положения гомосексуалов в России и отражения этой темы в художественной литературе: S. Karlinsky. "Russia's Gay Literature and Culture: The Impact of the October Revolution". Hidden from History, pp. 347-363; С. Карлинский. "Ввезен из-за границы..."? Гомосексуализм в русской культуре и литературе. Краткий обзор". Литературное обозрение, 1991, № 11. A. Poznansky. Tchaikovsky. The Quest for the Inner Man. N.Y: Schirmer Books, 1991; А. Познанский. Самоубийство Чайковского. Миф и реальность. М.: Глагол, 1993.

2 Стоглав. СПб., издание Д. Е. Кожанчикова, 1863. С. 109.

3 Розанов В. Люди лунного света. Метафизика христианства. Соч.: В 2 т. М.: Правда. С. 126-136.

4 Крижанич Ю. Русское государство в половине XVII века. М., 1866. Т. 2. С. 17-18.

5 Гудзий Н. К. Хрестоматия по древней русской литературе XI-XVII веков. М.: 1962. С. 264.

6 Соловьев С. М. История России. 3 изд. СПб., 1911. Книга 3. С. 750.

7 Интересный исторический и психоаналитический очерк этого сложного и не вполне понятного явления дает Александр Эткинд. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М.: "ИЦ-Гарант", 1996.

8 Пушкин А. С. В академии наук. Собр. соч.: В 10 т. Т. 2. М.: ГИХЛ, 1959. С. 451.

9 Письмо Ф. Ф. Вигелю, 22 октября- 4 ноября 1823. Собр. соч.: В 10 т. Т. 9. С. 75-77.

10 Eros msse. Русский эрот не для дам (Женева, 1879). Исправленное издание, Oakland: Scythian Books, 1988, р. 59.

11 Куприн А. И. Яма. Собр. соч.: В 6 т. Т. 5. М.: ГИХЛ, 1958. С. 248.

12 Эткинд. С. 240-241.

13 J. Н. Billington. The Icon and the Axe. An Interpretative History of Russian Culture. N.Y.: Vintage Books, 1970, p. 432.

14 См.: S. Karlinsky. The Sexual Labyrinth of Nikolai Gogol. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1976.

15 Толстой Л. Н. Дневники (1851, 29 ноября). Полн. собр. соч.: Т. 46. С. 237-238.

16 См.: Набоков В. Д. Плотские преступления, по проекту уголовного уложения//Вестник права. 1902. № 9-10. Эта большая статья включена в книгу Набокова "Сборник статей по уголовному праву". СПб., 1904.

17 L. Engelstein. Soviet policy toward male homosexuality: Its origins and historical roots. JH, vol. 29, № 2/3, 1995, р. 158.

18 Леонтьев К. Романы и повести. М.: издание М. В. Саб-лина, 1912. Предисловие редактора. С. X.

19 Познанский. Самоубийство Чайковского. С. 35-36.

20 Там же. С. 36.

21 Чайковский П. И. Письмо Н. Г. Рубинштейну 23 декабря 1877 (4 января 1878). Полн. собр. соч. // Литературные произведения и переписка. Т. 7. М., 1975. С. 324.

22 Чайковский П. И. Письмо А. И. Чайковскому 13 (25) февраля 1878. Письма к родным (1850-1879). М., 1940. Т. 1. С. 374.

23 См., кроме книги Познанского, В. С. Соколов. До и после трагедии. Смерть П. И. Чайковского в документах. Знамя. 1993. № 11. С. 144-169.

24 Бенуа А. Н. Мои воспоминания. Изд. 2, доп. М., 1990. Книга четвертая, пятая. С. 477.

25 См.: о нем Богомолов Н. А., МалмстадДжон Э. Михаил Кузмин: искусство, жизнь, эпоха. М.: Новое литературное обозрение, 1996; Богомолов Н. А. Михаил Кузмин:

Статьи и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1995. С. 58-109.

26 Кузмин М. Histoire edifiante de mes commencients. Крылья. Подземные ручьи. Избранная проза. Санкт-Петербург, "Се-веро-Запад", 1994. С. 711.

27 Там же.

28 Шаталов А. Предмет влюбленных междометий. Ю. Юр-кун и М. Кузмин - к истории литературных отношений. Вопросы литературы, ноябрь- декабрь 1996. С. 62.

29 Там же. С. 79.

30 Иванов Вяч. Сог ardens. М.: Скорпион, 1911. С. 189.

31 Цит. по: Богомолов. Михаил Кузмин. С. 81.

32 Там же. С. 230.

33 Кузмин М. Избр. произв. Худ. лит., 1990. С. 62.

34 Кузмин М. А. Собр. стихов. Hrsg, eingeleitet und kom-mentiert von John E. Malmstad und Vladimir Markov. Wilhelm Funk Verlsg, Munchen 1977. Т. 1. С. 67.

35 Кузмин М. Занавешенные картинки. В кн.: Эрос. Россия. Серебряный век. М.: Серебряный бор, 1992. С. 165.

36 Кузмин М. Крылья. Подземные ручьи. Избранная проза. С. 68.

37 Цит. по: Богомолов Н. А. Михаил Кузмин. С. 104. 3S Энгельштейн. С. 381.

34 Б л ок А. Записные книжки. 1901-1920. М.: Худ. лит., 1965. С. 85.

40 Блок А. О драме (1907). Собр. соч.: В 8 т. Т. 5. М.; Л.:

Худ. лит., 1962. С. 183.

41 Цит. по: Богомолов Н. А. Михаил Кузмин. С. 268.

42 См.: G. McVay. Nikolai Klyuev. Some biographical materials. В кн.: Николай Клюев. Сочинения. Под обшей редакцией Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. Том первый. A. Neimanis, 1969, pp. 195-196. G. McVay. Esenin. A Life. NY: Ardis, 1976; G. McVay. Isadora & Esenin. NY: Ardis, 1980.

43 Маковский С. Портреты современников. Нью-Йорк:

Издательство имени Чехова. 1955. С. 201.

44 Бенуа А. Мои воспоминания. В 5 кн. Т. I (кн. 1-3) М.: Наука, 1980. С. 487.

45 Бенуа А. Мои воспоминания. Т. 2. С. 79.

46 Там же. Т. 1. С. 497.

47 Я опираюсь на следующие биографические исследования: R. Buckle. Diaghilev. N.Y.: Atheiieum, 1979; P. Ostwald. Vaclav Nijinsky. A Leap into Madness. N.Y. A Lyie Stuart Book, 1991; S. Lifar. Serge Diaguilev. His Life, His Work, His legend. An Intimate Biography, N.Y.: G. P. Putnam's Sons, 1940; V. Garcia-Marquez. Massine. A Biography. N.Y.: Knopf, 1995.

48 Злобин В. Тяжелая душа. Вашингтон: Виктор Камкин, 1970. Английский перевод этой книги имеет самостоятельную ценность благодаря глубокому введению С. Карлинского Vladimir Ziobin. A Difficult Soul: Zinaida Gippius. Edited, Annotated and with an Introductory Essay by Simon Karlinsky. Berkeley: Univ of California Press, 1980. См. также Between Paris and St. Petersburg. Selected Diaries of Zinaida Hippius. Translated and edited by Tiira Pachmuss. Urbana: University of Illinois Press, 1975; Т. Pachmuss. Intellect and Ideas in Action. Selected Correspondence of Zinaida Hippius. Из переписки 3. Н. Гиппиус. Munchen: Wilhelm Fink Verlag, 1972.

49 Впервые опубликован в эмигрантском журнале "Возрождение", 1969, п 211-212 и затем в книге Темиры Пахмусс.

50 Between Paris and St. Petersburg, 77.

51 Pachmuss. Intellect and Ideas, 67.

52 Злобин В. С. 55.

53 Сафонов М. Княгиня Сафо? Античные страсти на берегах Невы // Родина. 1997. № 1. С. 80-84.

54 Ч е х о в А. П. Письмо А. С. Суворину, б декабря 1895 Полн. собр. соч. и писем. Письма. Т. 6. М., 1978. С. 107.

55 См. о ней: S. Karlinsky. Marina Tsvetaeva. The Woman, Her World and Her Poetry. Cambridge: Cambridge University Press, 1987; L. Feiler. Marina Tsvetaeva. The Double Beat of Heaven and Hell. Durham: Duke University Press, 1994; В. Швейцер. Быт и бытие Марины Цветаевой. Париж: Синтаксис, 1988.

56 Парно к С. Собр. стихотворений. Вступ. статья, подготовка текста и примечания С. Поляковой, Ардис, Анн Арбор. 1978; Полякова С. В. Незакатные оны дни: Цветаева и Парнок. В кн.: Полякова С. В. Олейников и об Олейникове и другие работы по русской литературе. ИНАПРЕСС, 1997, С. 249; D, L. Burgin. Sophia Parnok. The Life and Work of Russia's Sappho. N.Y.: New York University Press, 1994.

57 Цветаева М. Мой Пушкин. М., 1967. С. 62.

58 Цветаева, дневниковая запись 9 июня 1921 г. Цит. по Полякова. Незакатные оны дни. С. 249. 58 Там же. С. 196.

60 Там же. С. 190.

61 Там же. С. 191.

62 Там же, С. 246. ьэ Там же. С. 195.

64 П а р и о к. Собр. стихотворений. С. 141-142.

65 Цветаева М. Повесть о Сонечке. Проза. М,: Современник, 1989, С. 440-441.

66 Там же. С. 449.

67 Цветаева М. Письмо к Амазонке. Собр. соч.: В 7 т. Т.5. М.: Эллис Лак. 1994. С. 485,

68 Там же. С. 487.

69 Там же. С. 495.

70 Там же. С. 496, 497.

71 Серейский М. А. Гомосексуализм. Большая Советская Энциклопедия, Т. 17, М., 1930. С. 593.

72 Там же.

73 Права гомосексуалов и лесбиянок в Российской Федерации. Отчет Международной комиссии по правам человека для гомосексуалов и лесбиянок подготовлен Машей Гессен. Введение Б о гораз Л. И. San Francisco: IGLHRC, 1993. С. 11-12.

74 См.: Самойлов Л. Перевернутый мир. СПб. // "ФАРН", 1993; Ворохов А. Д., Исаев Д. Д., Столяров А. В. Социально-психологические факторы гомосексуального поведения у заключенных. Социологические исследования. 1990. №6. С. 93- 97. Большую подборку биографических и литературных фактов на сей счет приводит Владимир Козловский в книге "Арго русской гомосексуальной субкультуры". Benson, Vt. Chalidze Publications, 1986.

75 Ш а к и р о в М. Т. Заболевания, передаваемые половым путем, у мужчин-гомосексуалистов. Автореф. дисс. докт. мед. наук. М., 1991. С. 16.

76 См. подробнее: Козловский, ук. соч.; Могутин Я., Франетта С. Гомосексуализм в советских тюрьмах и лагерях. // Новое время. 1993. №35. С. 44-47. №36. С. 50-53.

77 Самойлов Л. Перевернутый мир. С. 143. 78 См.: Жук О. Лесбийская субкультура. Исторические корни лесбиянства в бывшем СССР. Gay, славяне! № 1. 1993. С. 16-20. Лесбийским отношениям в лагере посвящена повесть Алексея Святынина "Три барака" // Простор. 1994. № 3.

79 Все цифровые данные приводятся по: Борисенко К. К. Заболевания, передаваемые половым путем, у мужчин-гомосексуалистов (диагностика, тактика ведения, лечение). Методические рекомендации. Москва, 1990.

80 См.: Гаспаров М. Л. Классическая филология и цензура нравов. Лит. обозр. 1991. № 11. С. 4-7.

81 X р и п к о в а А. Г., К о л е с о в Д. В. Мальчик - подросток- юноша. М.: Просвещение. 1982. С. 96-100.

82 Бургасов Н- П. Выступление на круглом столе "СПИД: больше вопросов, чем ответов". Лит. газ. 7 мая 1986. С. 15.

81 Шаргородский М., О с и п о в П. Курс советского уголовного права. Ч. 3. Л.: Издательство ЛГУ, 1973. С. 656.

84 См. подробнее: Кон. Сексуальная культура в России.

85 Левада Ю. А. Человек советский пять лет спустя: 1989- 1994 (предварительные итоги сравнительного исследования). Информационный бюллетень мониторинга. Январь - февраль 1995. С. 10.

86 См.: Зосимов А. И Гоголь, и Есенин, и Аксенов. Русская голубая литература: первый шаг к осмыслению. Книжн. обозр. "Ex libris НЬ 17 сент. 1997. С. 2.

87 Покровский В. В. Ложка меда в бочке дегтя, или О необходимости новой государственной программы по профилактике СПИДа. Мед. газ. № 16. 1 марта 1995.

88 Полевая Т. Чего хотят деятели культуры? Независимая газета, 21 августа 1996. С. 7.

89 См.: Т. Veispak and U. Parikes, eds. Sexual Minorities and Society: The Changing Attitudes Toward Homosexuality in 20-th Century Europe. Papers presented at the International Conference in Tallinn, May 28-30, 1990. Tallinn: Institute of History, 1991.

90 СПИД-инфо. 1990. № 5.

91 Секс-меньшинства и Моссовет: любовь и согласие // Семья. 1990. № 47. С. 2.

92 Андреев В. Возвращаясь к "Теме". Правда. 5 мая 1991.

93 Кон И. Левшу не переучишь. Аргументы и факты. 1990. №51.

94 Парамонов С. Ночь отражений. ТЫ. 1993. № 2. С. 60.

95 A. Solomon. "Young Russia's Defiant Decadence". New York Times Magazine, July 18, 1993, p. 22.